Шрифт:
Вилья Хенераль Бельграно напоминал приморский городок, хотя до ближайшего океанского побережья было больше шестисот километров. Казалось, что если идти все время прямо к окраине, рано или поздно за домами покажется ровный морской горизонт.
Орлашин свернул на Гильермо Тель и пошел по заросшему травой тротуару мимо приземистых выбеленных домов с черепичными крышами и живыми изгородями к проспекту Сан Мартин, где уже разгуливали веселые толпы, и шумели смехом и громким немецким подвыпившие туристы в переполненных ресторанах, работающих в полную мощь пивоварен.
В гостинице было пусто. Взяв у портье ключ, Орлашин поднялся в номер, разделся, постоял под душем и лег спать. Ему снилось, что он живет в Барановичах в своем старом доме с женой и дочерью, и жена эта – не его любимая Наташа, а Зиночка-графиночка из параллельного класса, и будто бы в гости к ним пришел старик Хоттабыч, исполнить каждому по желанию, а Орлашин не знает, что попросить. Вроде бы, все у него есть, и семья, и должность, и хозяйство.
Проснулся Орлашин затемно. Подсветил кнопкой экранчик наручных Casio: пять, сорок четыре. Подумал: “Наташа еще на работе.” Включил ночник, вылез из-под одеяла, накинул на плечи махровый халат с вензелем отеля, подсел к столу и взялся за телефон. Ноль, ноль, гудок, семь, триста восемьдесят три… Так… Двести восемьдесят пять… Лишь бы не ушла…
– Алло. Терапия.
– Здравствуйте, можно мне Наталью Владимировну?.. Орлашину.
– Минуту.
В трубке: шаги, скрип открывающейся двери. И голос вдалеке в коридоре: “Наталья Владимировна, вас к телефону!” И немного погодя: “Вроде бы, Павел Петрович.”
– Алло. Слушаю.
– Привет.
– Паша, ты?
– Я. Звоню узнать – как вы с Егоркой.
– У нас все нормально. Егорка в садике. Вот, скоро за ним поеду. Как ты сам-то? Когда домой?
– Скоро уже. Еще пара дней. Что вам привезти?
– Себя привози.
– Может, Егорке что надо?
– Так там, наверно, все дорого.
– Деньги есть. У нас тут суточные – как две зарплаты.
– Если деньги есть, то и здесь купим. Вместе. Ты, главное, приезжай скорей. У меня как-то, Паша, сердце все время ноет и снится всякое про тебя. Проснусь и реву.
– Ну что ты, дуреха! Скоро приеду. Последний рейс и домой. Слышишь?
– Слышу.
– Ты чего там молчишь? Все будет хорошо… У вас сейчас уже…
– Полшестого.
– Ну так, ты это… Беги за Егоркой-то. Завтра поболтаем.
– Паш, ты там никого себе не нашел?
– Глупости не говори.
– Ладно. Завтра позвонишь?
– Обязательно… Наташ…
– Что?
– Люблю тебя.
– И я тебя.
И – гудки.
Орлашин вернулся в кровать. Спать не хотелось. Да и смысла не было. Через час все равно придет Шмелев, и нужно будет собираться… По характеристикам Як маневреннее фокера, особенно на правых виражах…
В дверь постучали. Орлашин встал, надел халат, повернул в замке ключ.
– Привет, – Шмелев открыл холодильник, достал банку колы и плюхнулся в кресло, – Так и знал, что ты уже не спишь.
– Выспался. А ты чего так рано?
– Не знаю. Снится какая-то хрень.
– Плиту сняли? – Орлашин уселся на кровать.
– Сняли. Я вот, что подумал. Давай ведущим пойду я. У тебя машина легче. Меньше инерции – быстрее на вертикали. Посажу их на хвост, заведу тебе под прицел. Ты ведь не промахнешься?
– Я не против. Давай ты. В принципе, логично. Главное, не отрывайся.
– Не учи ученого, кота кипяченого, – Шмелев встал, – Как думаешь, нас накормят?
– Ресторан с девяти.
– Все у них не как у людей. Ладно, я к себе.
– Погоди. Давай закрепим. Чтобы все четко по плану. В девять встречаемся на завтраке. Захаров – на аэродром принимать боекомплект, а мы с тобой гуляем по городу. У них тут парад намечается.
– Какой нахер парад, командир?! Может последний день живем.
– Об этом я и говорю. Ты уже заведенный. А как говорил капитан Нагимов…
– Чем спокойней, тем целее.
– Вот именно. В час обедаем в “Старом Мюнхене” и к двум – пешочком на аэродром.
– А что пешочком-то? Гельмут пришлет машину.
– Для твоей же пользы. Переваришь свою парильяду. Захарова разбуди. Опять проспит. Пусть завтракает и дует в аэроклуб. И не пить. Никакого пива, Саша.
– Само собой, – кивнул Шмелев.
В “Старом Мюнхене” он все-таки попытался заказать фирменное темное, но Орлашин не дал.
– Пойдем по “страусу”, – предложил Шмелев, когда они сошли на гранитную брусчатку с дощатой террасы ресторана, – Запоминай, Паша, – Шмелев махнул рукой в сторону двухэтажного дома в немецком стиле с веселыми буквами “Viejo Munich” на балконе второго этажа, – Такого в Новосибе нету. Ни тебе парадов, ни рестораций. Вот она, Новая Швабия. И как живут! По-людски живут, Паша. Не то, что мы, победители, блин. Ты видел сколько там всяких пивных кружек? В этой “Альпийской розе”. А девки какие!