Потирая шею, я последовал за ней. Как только она вошла в комнату, вода ожила. Каскадные потоки ниспадали с потолка, как дождь, извиваясь между мраморными плитами, и пар заклубился по краям зеркала длиной в пол, протянувшегося вдоль дальней стены.

Лина сняла блузку и бюстгальтер, но её дрожащие пальцы застыли на поясе брюк. Я заметил, как по её щеке скатилась слеза, когда она коснулась подбородком плеча. Одним быстрым движением она сбросила брюки и нижнее белье и шагнула в водопад.

Нож пронзил мои лёгкие.

Её ноги.

Она стояла, дрожа, спиной ко мне, словно боялась увидеть мою реакцию.

Я разделся и, шагнув в воду, встал рядом с ней, а потом опуститься на колени. Она повернулась от прикосновения моих рук, широко распахнув большие глаза, и обхватила себя руками за грудь, как будто собираясь с силами. Боль пронзила моё горло. С нарочитой медлительностью я нежно поцеловал первый, попавшийся мне белоснежный шрам.

Она издала хриплый шёпот.

— Нок.

Ещё один поцелуй.

— Я ещё не закончил.

Пробежав пальцами по её ногам, я ощупал каждый скрытый шрам и пообещал любить её всю оставшуюся вечность с каждым поцелуем.

Когда её дрожь утихла, я положил руки ей на бёдра и встал. Она прижалась лбом к моей груди и обняла меня. Какое-то время мы просто обнимали друг друга, и я мягко разминал её спину.

— Не хочешь сказать, о чём ты думаешь? — спросил я.

Запрокинув голову, она сделала ровный вдох.

— Я думаю, что люблю тебя. Что я ужасный человек, потому что я так рада, что Оникс не добрался до тебя. Не знаю, как простить себя за Калема. За всё это. И... — её голос дрогнул, и она прикусила нижнюю губу зубами. — Мне кажется, я не смогу когда-нибудь снова посмотреть на свою собственную кожу, не подумав о Винне.

Обхватив ладонями её лицо, я легонько поцеловал её в губы.

— Четыре факта. Во-первых, я тоже тебя люблю, — я сделал паузу, давая этим словам утонуть, и насладиться тем, что могу высказывать их так открыто. — Во-вторых, ты не ужасный человек. Нет ничего, чего бы я ни сделал ради тебя, так что не думай, что ты единственная, кто защитит того, кого любит, ценой всего остального. В-третьих, если ты не научишься прощать себя за Калема, он будет приставать к тебе до конца твоей проклятой жизни. Ты действительно этого хочешь?

Она засмеялась, закрыв глаза и запрокинув голову в воду. В этом звуке не было обычной теплоты, но всё равно это было самое прекрасное, что я слышал за последние дни.

Обхватив ладонью её затылок, я провел большим пальцем по её подбородку.

— И наконец, каждое утро до конца твоей жизни я буду целовать каждый шрам, чтобы показать тебе, что ничто в этом мире не может сделать тебя менее красивой в моих глазах. Или менее боевой, — я склонил её лицо к своему, чтобы она смогла увидеть правду в моём взгляде. — Не думай о том, кто оставил их на тебе. Подумай о том, насколько ты сильна, потому что выжила. Ты вырвалась на свободу.

Слёзы хлынули и покатились по её щекам. Одной рукой она провела по моему лицу, задержавшись на шраме на скуле. Меня просто распирало, и я мог поклясться, что почувствовал, как между нами натянулась нить.

Вздрогнув, я впился пальцами в плоть её бёдер. Она была для меня всем. И я наконец-то смог признаться в своей любви. Выразить чувства.

— Ты настоящий, да? — прошептала она, легко проводя пальцами по моему лицу. — Это не сон?

— Я реален. И я здесь.

Влажный всхлип вырвался из её груди, и она прижалась губами к моим.

— Я скучала по тебе. Боги, Нок. Это было так тяжело. Я не…Я не знала, выживу ли.

Я запустил пальцы в её волосы и стал массировать кожу головы.

— Я тоже по тебе скучал. Я был полный болван. У меня не было возможности доказать тебе, что я не знал, что Уинноу возьмёт тебя в качестве оплаты. Да и после всего, что ты рассказала мне о Гисс... Я должен был прислушаться. Мне так жаль, Лина.

— Я верю тебе, — она положила голову мне на руки, и напряжение в её плечах немного ослабло. — И ты прав, надо было слушать.

Она взглянула на меня, и на её губах заиграла лёгкая улыбка.

Только этот проблеск её прежнего "я" сломал меня, и я подался к её губам.

— Простишь меня?

— Всегда, — она покрывала поцелуями мою шею, впиваясь руками мне в спину. — Какой бы я была анам-кара, если бы не могла?

Шум воды, падающей вокруг нас, притупился после её слов. Обхватив её лицо ладонями, я умолял её встретиться со мной взглядом.

— Скажи мне, что это значит для Заклинателей.