За свою судьбу он совсем не переживал и дело даже не в том, что окруженный почвой и твёрдым, надёжным камнем, он был в своей стихии. Вместе с ним был рюкзак с парой сухих пайков и полная фляга воды. С такими запасами он сможет протянуть дня четыре, прежде чем начнёт потихоньку слабеть. Не важно, храбрость это, или глупость, Монк не может заставить себя бояться за свою шкуру. Но за безопасность подчинённых ему переживать куда легче.

— Я мог бы разнести этот лабиринт, как карточный домик… Обрушить верхние уровни, завалив ренегатов камнями, а самому прорыть тоннель на поверхность, как кротокрыс… — раздраженно ворчал он. — Но тогда я могу заживо похоронить своих… — он недовольно замычал, сжимая и разжимая каменные кулаки.

Он пришел к развилке. Два коридора уходили в разные стороны, образуя прямой угол. Громила вновь прислушался к своим ощущениям, к вибрациям в камне и возможным колебаниям энергий вдали, но кроме глухого гула подземелья он ничего не ощущал. Даже сквозняка тут не было.

Полагаясь лишь на интуицию, Монк повернул вправо. И не прогадал, спустя всего минуту и ещё один поворот, вдали замаячил тусклый свет. Громила ускорил шаг. Чем ближе он приближался, тем отчетливей становились чавканье и хруст.

Он вошел в громадный зал с высоким, поддерживаемым шестью колоннами потолком, пол которого был усеян обгоревшими, искалеченными телами уже упокоенной нежити. И в самом его центре, сгорбившись сидело белое нечто, смачно вгрызаясь в сырое мясо и ломая кости мощными челюстями.

Существо услышало его приближение и замерло.

— Да что ты, черт побери, такое?.. — с отвращением бросил Монк, заметил лежавшую рядом с этим нечто, испачканную в крови маску с большой золотой звездой — символ паладинов Адросса.

Белое создание плавно поднялась на длинные, мощные ноги и повернуло испачканную в черной крови морду к паладину.

Несколько пар маленьких паучьих глазок извращенного, противоестественного создания не моргая пялились на Монка из напоминающей рогатый костяной шлем головы. Нижняя часть морды чудовища состояла из десятков шипастых желваков, усердно перемалывающих кусок плоти. Его грудь и конечности было укрыты своего рода доспехом, состоящим из десятков плотных костяных шипов и пластин, растущих из тела чудовища. Белый кожистый плащ, свисающий с его спины, на самом деле рос прямиком из шеи белой бестии и был изнутри покрыт паутиной пульсирующих кровью вен и сосудов, словно лишенные костей крылья нетопыря. В трёхпалой лапе он держал остатки того, что предположительно, некогда было адроссцем. Трудно было узнать в этом кровавом месиве Праведника, если бы не лежавшая рядом маска. Вся нижняя часть тела отсутствовала, впрочем как и внутренние органы, вместе с потрохами. Тазовая кость и остатки ступней валялись неподалёку. На руках были сжеваны все пальцы, глотка разодрана, безносое лицо нещадно обглодано до костей, а глаза высосаны из черепа. Нерушимый своими глазами видел останки паладинов, повстречавшихся с Кровавым Вороном. Но даже тот поступал со своими жертвами более гуманно.

— Боги, упокойте его душу… — тихо пробормотал Монк, сдерживая готовый было ринуться наружу завтрак. Он скинул с плеча свой вещмешок и смачно хрустнув шеей, приготовился отправить это безумное творение ренегатов обратно в землю.

Монстр отбросил в сторону свой обед и закутавшись в плащ из собственной кожи молвил:

— Назовись, воин.

Монка пробрала оторопь. Он удивился не столько тому, что это создание обладает разумом и умеет говорить, сколько тому, что говорило оно голосом съеденного им Праведника. Уж эту, полную безысходности и печали манеру речи Громила мог узнать из тысячи.

— Скажи мне своё имя, чтобы я мог запомнить его после твоей погибели. — повторила бестия глухим, полным печали голосом.

— После моей гибели? — Монк не спеша намотал покрытые паутиной рун кожаные ремешки на свои кулаки. — И зачем же сразу лезть в драку? — спокойно спросил он.

— Прости, воин… — с неприкрытым сожалением бросил белый. — Я сотню лет был заточен в каменном гробу. Голод по свежей крови и сражениям гложет меня… Таким я был создан, и не могу противостоять своей природе.

«Эту тварь выпустили на волю, лишь что бы избавится от нас?»

— И ты собирался съесть меня? — улыбнулся Громила. — Ну прямо кощей бессмертный.

— Раз не желаешь называть имя, то погибнешь забытым… — белый медленно склонился к земле, коснувшись каменных плит когтистыми пальцами рук, явно готовясь к рывку.

— Смотри, не подавись. — презрительно фыркнул Громила, плиты пола треснули под его ногами и он пушечным ядром сорвался с места первым.

Переполненный энергией каменный кулак со смачным треском впечатался в уродливую морду. Бестия отлетела на несколько метров. Оставшись на ногах, но застыв, вывернувшись в нелепой позе, с откинутой назад головой.

«Я сотру тебя в порошок!» — Монк не дал ему времени прийти в себя. Зачерпнув энергию из Искры, он дотронувшись кончиками пальцев к полу, перенаправил её в землю. Каменные плиты вздулись пузырями и волна громадных каменных шипов с рёвом устремилась к белому. Тот, словно марионетка неумелого кукловода, крутонулся волчком и взмыл на несколько метров ввысь, пропуская под собой волну. Монк сделал вид, что удивился, но тварь оказалась именна там, где ему и нужно. Пасс руками, и каменные шипы бесчисленными стрелами устремились к цели. Грохот оглушающим эхом заполонил зал. Когда поднявшаяся пыль немного улеглась, в воздухе продолжала парить груда булыжников и щебёнки, в самом сердце которой был заточён монстр.