Вот здесь, признаюсь, я не сдержала пораженного возгласа, но быстро взяла себя в руки и спряталась надежней, чем раньше. То есть, отошла чуточку дальше от поворота. А потом вернулась обратно, боясь пропустить хоть слово. Я в шоке!

Куцую.

Куцую?!

Они вообще с братом общаются? Хоть что-нибудь друг о друге знают, кроме имен?

Я как-то потратила целые две недели, пытаясь подделать подпись Никиты, но у меня получилось повторить всего две закорючки! Она была слишком замысловатой, сложной, и он явно долго работал, чтобы ее придумать! И это при том, что у меня имелся успешный опыт с подделкой маминой сложной подписи, которую легко принимали в школе, отпуская меня с уроков. А данные двухнедельные тренировки проходили под надзором и после нескольких уроков создателя этой подписи!

— Знаешь, — Иван Петрович громко расхохотался, — мне кажется, тебе было бы куда полезней поговорить не с его… гостьей, а с Никитой. Ты бы узнал много чего интересного.

Казалось, Филипп действительно об этом задумался, потому что оставил реплику отца без ответа.

— А что касается бутылки, — Иван Петрович поднялся, я услышала его шаги в кабинете, а потом совсем рядом со мной, как и его голос. — Чего мне бояться? Даже если случится землетрясение, и она разобьется, это все равно будет приравнено к тому, что ее открыли. А если ее открыли…

— Бедняга Никита, — хмыкнул Филипп, направляясь вместе с отцом в сторону улицы и пройдя всего в паре шагов от меня. — Впрочем, он никогда не умел выбирать. Возможно, твой выбор будет более правильным, чем его?

Только когда дверь на улицу закрылась за ними, я позволила себе резко выдохнуть. Я в шоке от этих мужчин!

В шоке!

Тут не бутылку надо хватать и бежать, а Никиту!

Мало того, что они за него все решили, они еще и подумали, что землетрясения по прогнозу погоды на сегодня не обещали, значит, можно вот так, оставлять не только открытой дверь в кабинет, но и бутылку располагать на видном месте, по центру стола!

Ну что ж, спасибо хотя бы за это.

Я теперь не раздумывала, не терзалась сомнением — что будет, когда я сделаю это…

Меня куда больше волновало, что будет, если я этого не сделаю.

И я намеревалась не просто сделать. А сделать качественно. Так, чтобы наверняка.

Подойдя к столу, я недрогнувшей рукой схватила бутылку. Привлеченная звонкими голосами с улицы, прикинула, что жалюзи меня скроют и приблизилась к окну. Во дворе стояла красная Феррари, из которой вышли две гламурные дамы — одна в возрасте для флирта с Иваном Петровичем, а вторая как раз в подходящем возрасте и настроении для замужества с Никитой или Филиппом.

— Фиг вам, а не Никита! — тряхнув бутылкой в порыве гнева, я поспешила убраться из кабинета Ивана Петровича.

Тем более что он как почувствовал — повернул голову и взглянул на окна своего кабинета. Конечно, меня скрыли жалюзи! Я была уверена, что он не мог меня видеть!

Но пока кралась обратно в комнату, не покидало ощущение, что каким-то образом он все-таки меня видел…

Нет, невозможно, в сотый раз отмахнулась. Разве что он увидел меня душой. Или четко знал, что я там.

В общем, все, невозможно, и точка!

Вроде бы логичное утверждение. Но, отбросив осторожность, по ступенькам я рванула с такой скоростью, будто он за мной уже гнался!

Я не собиралась перекладывать вину на кого-то другого, так что мудрить с тем, где спрятать бутылку, мне не пришлось. Уверенно положила в свой чемодан. Потом так же уверенно набрала номер Веселкиной и после обещания, что целую неделю буду после работы ходить в кино на вечерний сеанс, даже если там будут показывать то же самое, договорилась, что она срочно привезет мне кое-какие вещи из дома, а взамен заберет те, что уже не нужны.

— Слушай, — удивилась она после удачных торгов, — ты ведь там только второй день, а завтра вообще возвращаешься. Зачем тебе еще какие-то вещи?

— Хочу. Надо, — отрывисто отмахнулась я, но поняла, что лень Веселкиной может оказаться весомей, чем мое обещание, и туманно так обронила: — Захвати что- нибудь красивое, ну, эффектное, и… Мне самое главное, чтобы ты привезла мой любимый красный пеньюар — я в нем ощущаю себя гораздо уверенней, и несколько ажурных трусиков, новых, из нижнего ящика.

— Из того самого ящика?! Который ты запретила мне открывать под страхом выселения?! Потому что такое можно видеть только мужу и хорошему любовнику?! — я так и представила застывшее лицо Веселкиной с круглыми горящими глазами, а потом услышала ее восхищенный выдох и обещание: — Я уже бегу к ящику и на маршрутку!

— Возьми такси — я оплачу, — внесла существенную поправку.

— Вот еще! — возмутилась она. — Пусть платит Никита! Я уже выезжаю! Аня, только с тебя что-нибудь вкусненькое за доставку! Эй, подвинься… А, ладно, я перелезу!