И я задумалась.

И когда мы вошли в мою комнату, сидела на руках у Никиты, оставаясь в этом задумчивом состоянии. И отвар Ивана Петровича выпила одним махом, не успев почувствовать даже вкуса. А потом мне захотелось посидеть одной, и я отпустила друга, а сама сидела и думала дальше.

Долго думала. Напряженно. Но так, ни о чем.

И вдруг услышала выдох. Медленно повернув голову и увидев знакомую мужскую фигуру у распахнутого окна, впускающего и свет, и ночные тени, я словно очнулась.

И сразу вспомнила, как я здесь очутилась и что было до.

Попыталась заговорить с Никитой, но поняла, что он не хочет, злится, и если я выбралась мыслями из этого темного и ужасного леса, то он все еще там. Сражается за меня, мнет обидчиков, подминает, уничтожает.

Он хотел это сделать. Я помнила, видела по глазам, и, слава Богу, что он посчитал мою безопасность важнее, чем месть. Потому что… как бы я была без него?

Я бы не выдержала, я бы без него задохнулась.

Я и сейчас дышала с трудом, потому что внутри меня бурлило столько эмоций! Разных — знакомых и непонятных, простых и запутанных, легких, ироничных и чувственных. И все они были важными и моими. Все они были связаны с этим мужчиной, терзающим взглядом ночь и себя.

Не обернулся, когда позвала его, ну и ладно, и лучше, и правильней. Откинула плед, ступила на дорожку света от фонарей, приблизилась и обняла. Чувствуя, как постепенно расслабляется сильное тело мужчины. Слыша резкий выдох и тут же размеренное дыхание. И наслаждаясь простым прикосновением, когда наши пальцы привычно переплелись.

— Никогда, — сказал глухо мужчина, — никогда не ставь чью-то безопасность и жизнь выше собственной! Это железное правило. Сначала ты, поняла? Сначала своя безопасность и жизнь! Собственная, понятно?

— Даже если кто-то будет тонуть?

— Да, — последовало уверенное. — Я же сказал: это железное правило!

— А если тонуть будешь ты?

— Тем более!

— Потому что я плохо плаваю?

— Ты не плохо плаваешь. Ты вообще не умеешь плавать. Так же, как драться. Но не только поэтому, Аня, — он со вздохом развернулся ко мне, и ночь скрыла его лицо полностью, я видела только тень, которая смотрела жадно и так же жадно меня обволакивала.

— Да? — напомнила я чуть слышно.

И я не видела, но ощутила усмешку, которая мелькнула на сжатых губах, делая их значительно мягче. Он понял, что я действую по его правилам. Конечно, понял, и склонил лицо к моему, как я и хотела.

— Потому что твоя безопасность, моя неугомонная птаха — единственное, что я ставлю выше своей безопасности, — мужское дыхание опалило мои приоткрытые губы. — И если пойму, что ты идешь в воду, чтобы меня спасать, перестану бороться, опущу руки и поспешу к русалкам и водяным. Все понятно?

— Что же тут непонятного? — буркнула я обиженно. — Русалок много, они красивые, на любой вкус. А водяной старый, можно и потерпеть — не соперник.

— Анька!

Только заметив, как Никита затрясся от беззвучного смеха, я позволила и себе улыбнуться. А когда он взорвался хохотом, прижалась к нему, переждала, когда успокоится и поделилась тем, что хотела скорее забыть:

— Он сказал, что полижет меня…

Руки Никиты напряглись, и тут же расслабились.

— Он соврал, — раздалось четкое и уверенное отрицание, в которое я мгновенно поверила. — Он ничего бы не сделал.

— Нет?

— Нет. Я же говорил, что только я буду скользить по тебе языком.

От слов Никиты стало приятно жарко. Я вздохнула и поделилась еще одним:

— Он сказал, что вдует мне.

— Он соврал, — послышалось не менее уверенное заявление, и… пауза!

— А… — пальцем начала выводить узоры по обнаженной груди Никиты. — Ты в этом точно уверен?

— Да.

— Почему?

— Потому что плавать я тебя научу, — мое лицо приподняли за подбородок, костяшки пальцев погладили щеку, заставляя тянуться за ними. — Правила безопасности заставлю усвоить. И еще…

— Да? — я встала на носочки, потянулась руками к лицу, которое прятала тень, погладила по впалым щекам.

— Я хочу стать не только твоим первым мужчиной, Аня. Я планирую не только лизать тебя, вставлять тебе, иметь тебя, заниматься с тобой сексом, дарить тебе оргазмы, любить тебя, трахать. Я хочу и буду очень стараться стать твоим первым и единственным мужчиной!

— Весьма… — с трудом перевела дыхание и смогла говорить, — обширные планы.

— Я бы так не сказал, — хмыкнул он. — Всего метр семьдесят в высоту и шестьдесят килограмм.