— Что за черт?! Кто тут? — возмутился Антоний, поймав одеяло за край. В темноте он видел порой лучше, чем при дневном свете, как полагалось ведьмаку, но спросонья не мог понять, кто стоит у изножья кровати. К нему жалась напуганная Маша.

— Вставай, братец, хватит почивать аки младенец в колыбели! Нас ждут великие перемены! — прогремел над ними голос Сысоя. Он щелкнул выключателем, вспыхнул и задрожал свет на высоком потолке. — А! Ты не один, ну простите, Марья поповна. Кстати, вас я искал не меньше. Я обещал Предгорью главную ведьму, я сдержу обещание!

С Сысоем в дом ввалились несколько мужчин неопределенной клановой принадлежности, такое бывало, когда главе клана нужны были свободные руки и шальные головы.

По традиции главой клана после смерти отца становился старший сын, так и случилось: Сысой, забыв столичные дела, вступал в свои права. Для начала набросился на младшего брата с руганью за то, что тот привел в дом двух оборотней. В этом вопросе он негласно встал на сторону Маши и Селены.

— Ты по ушам от меня захотел получить, Антоша? Смотри, у меня рука отцовская, тяжелая, — стращал брата Сысой, знал, младшего напугать трудно, но внушал. — Заступника у тебя теперь нету, будем цапаться по поводу и без. Сперва скажи, ты зачем оборотней привадил…? А чужую невесту кто похищать разрешил, а, бестолочь избалованная?

Антоний ударил кулаком по подлокотнику кресла, в котором вальяжно расселся, после того, как брат вынудил его подняться с постели:

— Что непонятного? Эти оборотни против Радона, значит за меня, они со мной пойдут на облаву! — вскричал он, не в силах терпеть унижения от старшего брата. — И чужой невесты тут нет, есть моя, моей и останется! Ясно?!

— Оборотни известные предатели, им верить нельзя! Марию в ведьмы посвятим, раз уж ты ее все равно в кровать уложил, — заговорил Сысой деловым тоном. — Чья она, выяснишь с ее гаремом и Радоном, мне ваши постельные дела по барабану! — Он издевательски раскланялся перед Машей, стоявшей за креслом. — Ну, сударыня, прошу к нашему шалашу! У нас для вас теплое местечко имеется…

— Вы не можете меня заставить быть ведьмой! — Маша вышла из-за кресла и бросила на Антония умоляющий взгляд. — Это произвол никому не нужный…

— Колдовство, милая, это произвол и насилие в действии, — прервал ее Сысой кривой ухмылкой. — Отмахнуться от нас и продолжать строить из себя поповскую дочурку не получится. Решай с кем ты, или решим за тебя… Любишь моего брата, люби и воз его возить…

Утро пришло незаметно, серенькое и робкое как зайчишка. В доме Крюковых давно никто не спал, по комнатам расхаживали хмурые мужики, собираясь в дальний поход. С собой брали Наину, которая ждала их на крыльце, вход в дом ей с возвращением Сысоя был заказан, — Наина не гордая, подождет свою любовь на улице. Слышала она слова старшего брата Антония, что Мария невеста Радона, клану представленная и названная госпожой. Дело серьезное.

— Ты хочешь, чтобы я стала ведьмой? — услышала Наина жалобный голосок Маши, и насторожилась, глядя, как Антоний с Машей, улучив минутку, обжимаются в коридоре. — Запрети им подготовку к посвящению. Я не хочу, ты пойми…

— Я понимаю, Маш, но сделать мало что могу, взять тебя точно не могу с собой, хоть умирай мне на месте, — шептал ведьмак, лаская лицо девушки в своих руках, прижимался губами к ее губам. — Ну хочешь, я переколочу их всех? Не захочешь ты, я знаю, ты добрая, ты меня спасла не для того, чтобы я маньяком был…

Любовь и поцелуи у них были иные, чем у Наины, нежные и теплые. Не могла Наина так легко закидывать руки на мужские плечи, а потом обвивать ими шею так ласково. Вот чего ей не хватает, — женственности. Машку устранить непросто будет, — отдать бы ее Радону, хоть бы в наложницы.

— Давай уедем в город, Антоний, — Маша прильнула губами к уху парня. — Мы же собирались. Я тебя люблю! Вдруг тебя убьют там, что мне делать тогда?

— Я тебя тоже люблю, сильнее, чем ты меня, — улыбнулся одними губами ведьмак, глаза остались темными и строгими. Он увидел Наину в дверях и утопил лицо в золотых волосах Маши, не желая видеть первую свою женщину. — Не убьют, я вернусь… Сделаю свое дело и забуду все это к чертовой матери! Уедем, я музыку делать опять начну, ты рисовать…

И началась война. В стане Радона, расположившемся в месте, где лес и горы зажимали дорогу к городу, ждали членов совета и делали вылазки в лагерь противника, ведьмака Антония. Тот не оставался в долгу, он и его сторонники бились не хуже людей из клана оборотней, особенно жестока была Наина, — калечила собратьев, приносила своему любимому хвосты, руки, ноги и уши. Ведьмак к таким подношениям относился равнодушно.

В центре небольшого плато раскинулся черный шатер Радона, вокруг него разбросали палатки и кордоны. В первый раз за много дней через них пропустили Немана на его внедорожнике. Выйдя из машины, дохляк, кутаясь в песцовую шубу, прикрыв нос и рот маской, пошел к шатру. У входа его ждал сам Радон, оправившись от ранения, он стал как будто еще сильнее: прямая спина, расправленные плечи, обветренное лицо.

— Приветствую, Григорий! Что за необходимость была у вас звать меня в это дикое место? — закапризничал Неман сходу. — У меня слабое здоровье, знаете ли, мне условия нужны комфортные!

— Решим вопросы и отправишься восвояси, — сказал Радон, откидывая полог шатра. — Входи, здесь тепло, водка есть, еда, даже баню устроили…

Неман, войдя в шатер, огляделся, увидел, что оборотень не врет, и гадко захихикал:

— А госпожу главную ведьму не ждете случайно? Обещали быть на совете со свитой. У нее от предшественницы в наследство остался маленький гарем, мужчины еще нестарые: ведун и пара боксеров при чемпионских титулах…