— Ник пытается запихнуть хомяка, в клетку с Твитти, — жалуется Майя.

— Ник, не надо этого делать, ну что ты как маленький…

— Ну а чего, — искренне удивляется брат, — они не могут подружиться?

— Они могут дружить — и каждый в своей клетке! И вообще это моя канарейка, заберу ее в свою комнату… — смотрю на разочарованные лица детей, — ну по крайней мере сегодня.

Демонстративно тащу клетку, не слушая протестов. Пусть со своим хомяком разбираются! А ты, моя Твитти, пойдешь к своей законной хозяйке.

Вот же дурак, как же можно было подарить живую птицу? Я так понимаю, Мэтт, ты еще и не на такое способен.

— Милая птичка, — Эй Джей входит в комнату, — и тут тоже, — указывает на мой кулон. Это твой бой-фрэнд подарил?

Я предпочитаю промолчать, чтобы снова не начинать всю эту историю.

— Лиззи, я прям не могу прийти в себя, ну ладно ты перед бабушкой и Вил промолчала, но мне-то могла сказать?

— Тут не о чем рассказывать…

— Он вообще кто? И где ты его откопала?

— Эй Джей, знаешь, на твои вопросы ответит Гугл, а я сейчас очень устала, меня завтра ждет очень непростой день и…

— Тогда хоть фамилию скажи…

— Лавлесс.

— Лавлесс? Подожди, он — случайно не писатель Мэтью Эверетт Лавлесс? Просто не очень много людей с такой диковинной фамилией.

— Гугл тебе в помощь, Эй Джей.

Он тут же утыкается в телефон:

— Точно он, Лиззи, ну ты даешь! — протягивает мне мобильный с фото улыбающейся физиономии Мэтта на экране.

— Я когда своим родительницам расскажу, они вообще будут под столом! Наша крошка Лиззи и живой писатель… А ты видела, что тут полно его фоток с разными бабами, с которыми он встречался до тебя?

— Алекс, — пытаюсь быть убедительной, — вот болтать как раз и не надо. А то, что там есть в сети, пусть там и остается. Вот тебе ключи от квартиры, как и обещала, а ты мне обещай не трепать языком на право и налево.

— Это похоже на подкуп!

— Это похоже на здоровый обмен, — толкаю его в плечо.

Он вплотную ко мне подходит:

— А у вас уже было ЭТО?

— Алекс! — вот не ненавижу себя и начинаю краснеть.

– Ага, — хитро щурится — можешь не отвечать!

Вот еще дал Бог братца с его расспросами! И все ему надо знать. Только и думает про ЭТО.

— Давай уже вали! — выталкиваю его из своей комнаты.

Смотрю на птичку в клетке:

— Ты такая красивая, маленькая! Не бойся! Я не позволю этим двоим к тебе хомяка запихнуть, никому не позволю тебя обижать!

Что-то, ты Лиза, уже совсем! С птицами разговариваешь. Скоро на неодушевлённые предметы перейдешь. Задурили тебе голову всякой фигней.

Через пару часов готовлюсь ко сну, в свой первый рабочий день не хочется выглядеть уставшей. И только ныряю под одеяло, раздается звонок:

— Птичка, ты успокоилась уже? — ироничный тон Мэтта меня уже выводит из себя.

— Да какая разница? На тебя все равно ничего не действует…

— Ты имеешь в виду гипноз?

— Я имею в виду, что ты уже достал меня своими приставаниями.

— Это я только разогреваюсь, птичка!

— Я даже боюсь предположить, что будет дальше… По-моему, после сегодняшней выходки, планка твоего идиотизма задрана уж очень высоко! Тебе уже себя, Мэтт Лавлесс, не переплюнуть!

— Я тебя еще удивлю, птичка…

— Это обещание или угроза?

— Это факт.

— Мэтт, я устала и очень хочу лечь пораньше…

— Так ты в постели?

— Ты меня вообще слушаешь?

— И что на тебе сейчас?

— Телогрейка и валенки, — выпаливаю, не задумавшись, — да ты не просто опасный больной, ты реальная угроза всему человечеству.

Он вроде не слышит мой последней фразы:

— У вас так холодно, что ты вырядилась на ночь в телогрейку?

— Мэтт, хватит!!! Давай прекратим этот абсурдный диалог. Ну зачем это все нужно? Чего ты добиваешься?

— Вот просто хочу тебя, птичка, и все — его голос становится более серьезным.

— Ты же сам сказал, что я — очередная любовница… С чего такая перемена?

— Просто на город опускается ночь, и я уже не в силах справляться со своими желаниями, — опять включает клоуна.

— Это уже переходит все границы здравого смысла и, думаю, говорить с тобой бесполезно, пока, Мэтт, — нажимаю «Отбой».

Выключаю чертов телефон и откладываю его на тумбочку.