— Интересно, а какая будет сказка у тебя? — мужчина сладко улыбнулся и отправился вниз, где его уже ждал его мир.

Топот за дверью заставил меня открыть глаза. Вот так вот бывает, вроде и работаешь, как бам, и ты уснул. Целый день я ломал голову над продолжением, но ничего не пришло. Хотелось выть. Это самое мучительное для писателя: знаешь что писать, но не знаешь как.

— Папуль, — раздалось от двери. На пороге стояла Лана уже переодетая в розовую пижаму. — Я уже умылась и готова ко сну. Только… Расскажи продолжение той сказки. Я очень-очень хочу этого.

Я вздохнул, с горечью посмотрев на исписанные листы. Но отказать ребёнку я не мог. Поэтому встал и вместе с энергично прыгающей по ступеням дочерью отправился наверх.

— А ты боялась, что не придёт, — хихикнула Лёля, уже ожидая нас на кровати Ланы.

Златокурая девочка тут же заняла своё место среди подушек и одеял и приготовилась слушать. Я же сел рядом и, собравшись с мыслями в голове, начал рассказ…

——————————

В тот день была на удивление хорошая погода для конца сентября. Светило пусть уже и холодное, но все же солнце. Листва золотилась на деревьях и шуршала под ногами. Лёгкий ветерок обдувал золотые волосы маленькой сиротской девочки. Как и любое время года, Лёля любила осень. Любила за чудные и яркие краски, за крики улетающих птиц и даже за осенние дожди. Во всем она видела любовь и добро.

Так вот именно в тот день Лёля отправилась на прогулку во время длинной перемены. Нет, она бы не покинула территорию приюта одна. И в этот раз она пошла с ребятами постарше. Играть осенью в футбол, когда мокрый и грязный мяч попадает в лужи и брызгает на детей, — самое настоящие наслаждение для любого ребёнка. Лёля не любила играть в мяч. Считала, что пинать вещь, даже если она для этого и предназначена, не правильно. Но отказать детям она не смогла просто потому, что её впервые пригласили вместе поиграть. Правда для этого пришлось пожертвовать своим собственным мячом, ведь мальчишки свои мячики умудрились изорвать. Но, ради игры, Лёля была готова пожертвовать всем, тем более, в мячик она не играет.

— Давай скорее, Зю-зю-ка! — возмущённо крикнул Сёма, вместе с остальными ребятами ожидая Лёлю с мячиком на крыльце приюта.

Забавное прозвище придумали ребята. Зю-зю-ка. Если бы Лёля была бы быстрее и не столь неуклюжей, быть может её прозвали какой-нибудь "златовлаской" или "жёлтоголовой". Лёля не обижалась на обидную кличку. Ей даже было как-то все равно, как её обзывают. "Хоть крышкой от горшка, — думала она, — только бы не кинули".

— Да-да! — крикнула Лёля, закончив зашнуровывать старые ботинки, и, накинув лёгкую серую курточку на два размера больше, выбежала к мальчишкам.

Сёма, считавшийся самым главным в компании ребят, был не очень-то доволен прибавлению. Но что не сделаешь, если мячик есть только у этой худой Зю-зю-ки? Пришлось смириться и вздохнуть.

— Идём играть на рябинину, там как раз никто уже не живёт. Нас никто не поймает и не потащит за уши обратно, — скомандовал рыжий Сёма, направившись вперёд.

Улица Рябины, которую дети за глаза называли "рябининой", находилась достаточно далеко от приюта. Но вся прелесть в ней была в том, что там никто не живёт. А поэтому никто не придёт жаловаться няням-смотрительницам на группу ужасных детей, помявших все цветы, разбудивших детей и раздразнивших всех собак.

Сироты согласились с главарём и пошли вслед. Лёля не представляла, что из себя представляет эта самая "рябинина". Она ещё ни разу не уходила далеко от приюта. Но с ней были ребята, и поэтому она смело вышагивала по лужам.

Дети шли улицами, где было меньше народа. Не любили здесь детдомовских. Считали их оборванцами и нахлебниками. Злые люди, считавшие равными себе только людей, способных обеспечить себя и свою семью. И, что самое ужасное, дети тоже это понимали. Они избегали взрослых, а если и встречали их, готовились к хорошей порке. Лёля была не исключением. Как и все мальчишки, она получала ремня, даже не смотря на её доброту и невинность. Её не любили, как и всех. В этом было их сходство. Только в отличие от продолжавшей всех любить Лёли, остальные ребята затаили злобу. Зачастую в отместку за порку, они воровали какие-нибудь вещи из приюта и сдавали их в ламбард, а деньги тратили на вкусности или же на ненужные вещи, что покупают другим детям родители.

— Зю-зю-ка, не отставай! — шикнул в очередной раз Сёма на Лёлю.

Девочка всеми силами старалась не отстать. Очередной поворот, и вот он — знак с надписью "ул. Рябина". Как Сёма и обещал, улица была пуста. Домов, за исключением одного старого здания, не было. Именно это двухэтажное заброшенное здание из чёрного, местами покрытого мхом, дерева и привлекло внимание маленькой сиротской девочки.

— А… Что это? — тихо спросила она, подойдя к главарю.

Сёма, оценив взглядом внушающий страх дом, ухмыльнулся. Рыжий наклонился к Зю-зю-ке и, подарив очередной взгляд в сторону здания, шепнул:

— А здесь живёт старый скряга Форфер, — тихо шепнул он страшным голосом, от чего даже самые смелые ребята отошли чуть подальше. — Я бы не советовал его даже видеть… Говорят… Он съел своего единственного сына, целиком. Даже кусочка не осталось…

Те сиротские дети, которые не разу не слышали этой байки, в ужасе шелохнулись.

— А я слышал историю, — выдохнул Лёха, маловидный и тихий паренек, — что этот надутый хрящ его зарезал в этом самом доме, а труп бедного мальчика скормил собакам. И именно из-за того, что труп не нашли, эту версию не оправдывают.