Приподнялась на хвосте. Кажется, я довольно длинная… Или крупная? Подползла к зеркалу. Хорошо оно от самого пола почти до потолка было… Мне стало видно себя… Ну-ка, ну-ка… Кто тут такой краси…

– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – мой душераздирающий вопль огласил комнату и, вероятно, садик под распахнутым окном.

Я была прекрасна. Такой змеи свет точно еще не видел… Вы когда-нибудь наблюдали за пушистыми гусеницами? Такими, в тонких цветных шерстинках? Вот теперь представьте мохнатую глисту с глазами-бусинками и улыбкой известного киноактера…

Но это… Это было еще не все. Мне страсть как захотелось в кого-нибудь плюнуть. Да не просто так, а с чувством. Такой харчок судьбы осуществить… И не поверите, кого я захотела облагодетельствовать своими слюнями! Слюнообмен ведь должен быть взаимным? Впрыснул яд, получай, фашист, гранату в ответочку!

– Р-рейш-ш-шер… – зашипела я, медленно направляясь в сторону двери.

 Кажется, щель там достаточная, чтобы я в нее пролезла...

 И я пролезла. Но с некоторыми затруднениями… Где-то в середине брюшко застряло, пришлось пыжиться, чтобы пропихнуть тельце вперед.

И вот, ура, победа, я оказалась в коридоре! Крадучись, поползла вдоль стеночки… Пушистость мою, конечно же, не заметить было сложно, и все же… Все же я надеялась. Вот, одна какая-то бабуля, проходя мимо, не заметила меня. Значит, я хорошо мимикрирую с окружающей обстановкой!

Благо, ползти было недалеко. Рейшер Кхасси обнаружился беседующим с одним из своих прихлебателей прямо тут же в коридоре.

– Ш-ш-ш-ш-ш… – сообщила я. – Уз-с-с-с-нал?

Рейшер нахмурился, удивленно меня оглядывая.

– Что ты такое? – выдал он.

– Отлично… З-с-с-с-сначит не у-с-с-снал… Аленуш-ш-ш-шка я! Приш-ш-ш-шла с-с-сказать с-с-с-спасибо за свой внеш-ш-шний облик!

– Алена?! – мужчина даже рот раскрыл. – Но ты же… Я видел, что тебе стало после ритуала плохо, но… Это все Шиан виноват!

– Ш-ш-шиан спас-с-с-с меня от твоих с-с-слюней! А вот виноват в этом-с-с-с ты!

Вот он, момент моего триумфа. Я пожмякала челюстями, набирая во рту слюны. Ох, не знаю, есть у меня там яд или нет, но, если что, свой долг отмщения я выполню.

В общем, я плюнула. Рейшер Кхасси дернулся, как от оплеухи и чуть пошатнулся назад.

– Ты не можешь быть ядовитой, дорогая. Как бы не надеялась…

– Ну и ладно, хмыкнула я. Зато выразила тебе свой протест.

Я уже собиралась ползти назад, нервно поглядывая на свободный от мохнатых ворсин конец хвоста ( стиль такой у меня, да ), как вдруг услышала вопль, пронзающий меня до самых пяток.

– А-а-а-а! Проклятая змея! Тва-а-а-а-арь!

Я медленно обернулась. Рейшеру Кхасси можно было только посочувствовать… На нем прорастали цветы, прямо на его голове и, полагаю, в подмышках... Ромашки, лютики, тысячелистник со зверобоем…

Меня даже завидки взяли! Это ж надо, целая аптечка природная с собой…

– Ой, так тебе лучше! Можешь поверить… Волосы – это что? Скукота! Даешь траву на благо народа! – пискнула я и поползла прочь так быстро, как только могла.

***

Разъяренный наг гнался за мной ровно до того момента, пока меня не подхватили заботливые руки того, кто теперь по праву считался моим законным мужем…

– Тише, милая… Ты в безопасности… Что случилось? – погладил меня по спинке Шиан.

Я красноречиво глянула в сторону Рейшера Кхасси. Тот потрясал луговыми травами на башке и грозно грозил мне кулаком.

– Как это его угораздило? – задумчиво прошептал мужчина.

– Пророщенных ростков фасоли переел, – хмыкнула я. – На самом деле, я просто в него плюнула. Очень захотелось…

– Ядовитая волосковидная химеррица-травница! – орал Рейшер, остановившись возле нас с Шианчиком. – Ее яд не выводится! Это прямое нарушение закона и…

– И ты можешь прямо сейчас проваливать туда, где действуют иные законы, – мрачно припечатал император. – Я сыт твоими интригами по горло.

– То есть, ты хочешь сказать, что изгоняешь меня?! – прорычал Рейшер.

Шиан кивнул.

– До свидания, братец. Освобождай свою комнату во дворце, и не забудь прихватить с собой сестренку.

– Ты не можешь этого сделать…

– Могу.

– Алена! Скажи ему!

Я свернулась клубочком в ладонях у Шиана и показала Рейшеру Кхасси раздвоенный язык.

– С-с-счастливой дороги…

Лицо Рейшера Кхасси сначала сохраняло просто озлобленное выражение, а после его и вовсе перекосило.