— Вряд ли. Один из его дружков еще жив был, он четко сказал, что это Прохор всех застрелил, а Ганька ему нож в спину всадил. А потом и он кровью истек, врачи не успели ничего сделать. Так что тут дело ясное — бытовуха по пьяне. Вы на всякий случай тут поживите еще недельку, до результатов экспертизы, потом уезжайте. Не место вам тут теперь, вдова она, люди болтать начнут.

— Уеду, — согласился Брюм. А полицейский вернулся на кухню успокаивать Зинаиду. Каким-то образом у него это получилось. И хмурая женщина больше не бросалась на Брюма.

Она продолжала игнорировать его целую неделю, зовя лишь на обеды и ужины. Все разговоры пресекала сразу же. Только однажды ночью пробралась в комнату Брюма и заглянула в сумку. Та по-прежнему была пуста. Брюм притворился, что спит, хотя все время был настороже. Но Зина уже вроде пришла в себя, глупостей делать не собиралась. Ей было о ком заботиться — дети успешно отвлекали на себя ее внимание. После смерти отца они стали появляться в доме гораздо чаще.

Похороны хозяина дома состоялись через два дня, Зина голосила на всю деревню, а соседи лишь скептически покачивали головами. Мрачный капитан Шестаков тоже был тут.

— Не понимаю, — тихо сказал ему Брюм, — почему она так убивается? Он же ее смертным боем бил. И детей тоже. Каждый день, даже при мне. Пил все время, денег не давал.

— Говорю же, любила она его, — ответил капитан. — Все прощала. Думаешь, я никогда помощь не предлагал? Да и разговаривал с этим Прошкой не раз. Так еще хуже получалось — он думал, что я на Зинку запал и еще больше ее мутузил. А она, думаешь, хоть раз в полицию обратилась? Я раньше думал, это все свекровь ее удерживает. Уж больно старая карга была злобной и на язык острой. Ее у нас в деревне ведьмой звали. Но она померла пару лет назад, а Зинка все также за Прошку цеплялась. Значит, и правда, любовь великая. И теперь вот думаю, как бы руки на себя не наложила.

— Странно все это, не бывает такого, — Брюм подумал, что надо бы посмотреть на бедную женщину магическим взглядом. Ее привязанность к пьяному дебоширу действительно казалась глупой и нелогичной.

— Бывает, как видишь. Ты когда уезжаешь?

— А что там с экспертизой? — Брюм помнил, что вроде бы не касался ничего в гараже, но кто знает, вдруг он все-таки оставил какие-то следы?

— Все подтвердилось — ты ни при чем, твоих отпечатков нигде нет, как и любых других. Только этих вот выпивох. Они сами себя и поубивали. Туда им и дорога, знаешь ли, не жалко. Так что все, можешь уезжать.

— А как отсюда добраться до города?

— Автобус ходит рано утром, часов в семь. Остановка вон там. Не опоздай.

— Хорошо, хорошо. Я помню — мне тут не место. Что-то я слишком часто слышу эту фразу. И знаешь, что это значит? Этот мир не для меня, он как будто гонит меня прочь устами разных людей. Поэтому и устраивает мне всякие неприятные события. Значит, надо возвращаться, любым способом.

— Чудной ты. Ну ладно, бывай.

Брюм отправился домой к Зинаиде. До самого вечера шли поминки, на которые он не вышел. Зато потом потихоньку просмотрел ауру Зины. И нашел подтверждение своим словам — на ней лежал неумелый, но сильный приворот. Где уж она его подцепила, неизвестно, возможно, не обошлось без помощи бывшей свекрови. Зато теперь стало понятно, почему ее любовь была такой сильной и безумной. Брюм незаметно порвал тонкие нити заклинания. До конца от этого сразу не избавиться. Но теперь Зина постепенно будет приходить в себя. А потом и поймет, что произошедшее — к лучшему, она просто избавилась от большой проблемы в виде плохого мужа. Брюм надеялся, что капитан Шестаков сумеет присмотреть за ней.

На рассвете Брюм собрал деньги в сумку. Они все эти дни лежали на самом видном месте — на подоконнике, под заклинанием отвода глаз. Это заклинание было совсем несложным, а на статичные бумажные предметы энергии требовалось совсем чуть-чуть. Так что никто ничего не заметил. Он оставил пару пачек на столе — этого Зине хватит надолго. И покинул негостеприимный дом, не прощаясь.

Его планы поменялись — он чувствовал, что уезжать очень далеко не следовало. Нужно было возвращаться в город, в квартиру Евгения и ждать от него вестей. Сейчас Брюм, как никогда верил, что его приятель жив и все-таки объявится — слишком уж настойчиво этот мир выпроваживал отсюда несчастного гоблина.

Рано утром и принцесса и Евгений подскочили от звуков труб, возвещающих о начале наступления.

— Мы что, спали? — Эрмина в ужасе протирала глаза. — Сейчас же будет сражение, иллюминары пойдут умирать!

— Я не собирался спать, — взъерошил волосы Евгений. — Но они совсем замучили меня разговорами! Видимо, меня просто вырубило от напряжения и усталости.

— Ты рассказал им о том, как погасил меня?

— Да. Но не магам. Надеюсь, им рассказали, как ставить щит, и они уже погасили всех иллюминаров. Бежим скорее! Надо посмотреть, так ли это. Да и Радика обещали найти.

Они выскочили из палатки и бросились в домик-штаб. Там их встретили холодно. К ужасу Евгения, гасить иллюминаров его способом никто и не собирался. Магам об этом даже никто не сообщал. Евгений был в ярости.

— Вы посылаете людей на смерть, которой они могут избежать! Они не виноваты в своей болезни, они не воины и не должны умирать! Их надо спасти! — кричал он главнокомандующему.

— Что вы предлагаете? — орал офицер в ответ. — Допустим, я вам поверю, и вы действительно справились с одним иллюминаром! Но не факт, что это получится у вас еще раз. Другие маги на это и подавно не пойдут. А еще посмотрите вон туда! — он указал на холмы вдалеке. Те почернели от орд орков. — Иллюминары — наша единственная реальная сила сейчас, без них мы тут все погибнем! Они сами не уйдут с поля боя, они же знают, какая на них ответственность.