Тряхнул, что было сил. Голова закружилась, и зелье единения, пусть и давно выплюнутое, снова запросилось наружу.

– Мы не женаты, – прохрипела едва слышно.

– Ты приняла цепи. Я слышал, – с жутковатым спокойствием уведомил недоэльф.

Дым вокруг нас сгустился, отрезая от всех прочих. Даже чужие заклятья сюда не проникали.

– Я бы с вами… ни за что…

Я продемонстрировала ему золотую змейку, всматриваясь в серый мрак магической клетки. Там был кто-то или нет? Казалось, я вижу край серого платья. Боже, Элизабет…

– Тогда ты мне не нужна, – приговором выдал «их принц», щелкая пальцами. – Но сначала разрешу посмотреть на гибель твоих друзей.

Взмах ладонью – и за прутьями разгорается адское пламя. Дикое, безумное, пожирающее все, что встанет на пути. Охранные чары не выпускали его наружу, заставляя метаться по клетке взбешенным зверем.

– Нет! Лиз! Прекратите! – завопила, вырываясь из пальцев этого гада.

Обезумев, я стукнула его кулаком. И еще раз, и снова. Маньяк, драный психопат, решивший, что для него законов не существует!

В клочья бы растерзала! Когтями бы высокомерную физиономию расцарапала! Если бы не увидела силуэт морфа с местами подпаленной, дымившейся шерстью. Он выводил на воздух кашляющую девушку в сером платье с гривой золотистых волос.

Элизабет жива!

А этого недоэльфа я вот прямо сейчас убью.

Или нет…

Трудно бормотать магические формулы и вычерчивать ажурные замахи с горлом, зажатым в жесткой пятерне.

– Попалась, графиня. Передавай привет своей прародительнице, – процедил сквозь зубы Блэр.

Вид у него был, как у самого настоящего погорельца. Белый смокинг в черной копоти, волосы стоят дыбом, бирюзовые глаза сверкают ненавистью, губа рассечена.

– Вы обещали не вредить Воронцовым… – сипло напомнила принцу.

– А ты, судя по этой сверкающей загогулине, уже не Воронцова, моя милая, – брезгливо прошипел Блэр. – Я тебе, стало быть, неугоден? Что ж… значит, не Судьба. Жаль. Ты так на нее похожа… Я бы мог тебя полюбить.

– Не думаю, что вы способны на это чувство, – хрипя, я заерзала в каменной ладони.

Еще немного – и кислород совсем перестанет ко мне поступать.

– Ошибаешься. Аврору я любил. Терял рядом с ней рассудок, плевал на весь мир… До сих пор помню, как плавилось под вот этими ладонями ее нежное, мягкое тело. Как сладки были ее губы, – он обескураженно покачал головой и горько хмыкнул. – Ты не она, я знаю. Но все равно временами путаю. Интересно, ты на вкус так же сладка, Анна? Не подаришь мне прощальный поцелуй?

– Укушу, – предупредила гневно.

– Я до сих пор помню тот шатер, где она подарила мне невинность. Все стерлось, но ее лицо… Тот взгляд… Доверчивый, взволнованный, немного сердитый. Я сделал ей больно, – признался Блэр. – Я… не хотел. Был неосторожен, самонадеян, эгоистичен… Тогда и пообещал, что никогда больше не наврежу – ни ей, ни ее семье.

– Букетики сухоцветов под потолком, пестрые платки и ленты, шелковые подушки… – вдруг вырвалось из меня чужим голосом. – Я тоже помню все. Мне было больно, Авик… Но это мелочь. Гораздо больнее стало, когда ты выбрал не меня. Когда променял на магию мира. На свою «миссию»…

– Я не менял! – возмущенно воскликнул Блэр, отпуская горло и обхватывая ладонями мои щеки. – Ава, моя Ава… Я ведь пришел за тобой.

– С армией своих игрушек, – горько усмехнулась не-я. – Хотел, чтобы я тебе помогла «вершить справедливость». Хотел мой «полезный дар»!

– Нет, Ава. Я хотел тебя, – яростно зашептал Блэр, глядя в мои глаза с надеждой. – И сейчас хочу. Пойдем со мной. Пойдем. Я сохраню жизнь этой девчонке, лишь бы ты была рядом…

Та, что я, отчаянно барахталась в чужом сознании, пытаясь выбраться на поверхность. Меня топили эмоции графини, сердце сжималось от ее боли. От заполняющего все вокруг чувства невосполнимой утраты.

– Я так тебя любила. И люблю. И, видимо, всегда буду, – забормотала своими губами явно чужие слова.

Не мои. Совсем не мои! Я этого мужика люто ненавидела. И ни на секунду об этом не забывала.

– Аврора… Единственная… Моя… – бирюзовые глаза безумно сверкали, и мое тело потянулось за его поцелуем. – Иди ко мне, любимая…

Это уже ни в какие ворота! «Сладость» тролльих подмышек ему вместо моих губ!

– Нет!

– Ава…

Я отшатнулась, вырвалась. Секунды его замешательства хватило, чтобы вытащить палочку, рассечь палец, стряхнуть в воздух кровь и раскрутить ее Щитом Эйлерона. То ли Кесслер действительно был отличным учителем, то ли на практике все оказалось легче, чем в теории. Щит получился прочным, большим и красивым.