Объяснение тоже вышло туманным, но мне этого хватило. Нашла – и хорошо. О большем я сейчас думать была не способна.

– Как ты? Совсем плохо? – сипло поинтересовалась Джен, и я отвернулась к окну.

Как я? Сама не могла понять. Внутри царил такой водоворот чувств, что было трудно распознать, где мои собственные, а где… ее.

Частица духа Авроры, которую я так неосторожно призвала, попросив о помощи, за ночь плотно во мне обосновалась. Я несколько раз вскакивала в темноте от странных мыслей и кошмарных видений. Часть меня тянулась к жуткому типу – красивому, статному, гордому. К монстру, растершему в порошок волю моего любимого. И в эти секунды я ненавидела и себя, и горе-прародительницу.

«Отстаивай свой выбор, потому что выживет только один» – всплыл в памяти завет Лукреции. Мой принц… Мой – тот, что черноглазый и вредный. А не это чудище эльфоподобное!

Я догадывалась, на что подписываюсь, полностью принимая наследие Авроры. И лишний раз себе повторяла, что выбора у меня не было, и Академию с учениками нужно было защитить. Но сердце тревожно сжималось: бороться с графиней внутри оказалось трудно. Да и можно ли считать то, что происходит с Андреем, полноценной жизнью? Может, я, сама того не заметив, уже проиграла главную битву?

– Давай я сделаю кофе? – предложила Джен способ избавить меня от мучений.

В том смысле, что варила она его хуже, чем Джулия. Но Мари в больничном отделении не было, а кофе – хоть даже сильно напоминающего отраву – очень хотелось.

– Сделай.

– Там ведь пароль на сейфе, да? – уточнила подруга, пробираясь в кабинет к наставнице.

– «Генри», – подсказала я, разглядывая теплицы за окном и слушая, как Джен гремит склянками и шуршит пакетами.

Через пять минут передо мной стояла чашка с на удивление недурным кофе. А Джен, несмотря на единственную извилину, быстро учится тому, что действительно считает нужным…

– Я уйду ненадолго, ладно? – подруга виновато погладила меня по волосам и надела кофту. – На час, не больше. И сразу снова сюда.

– Конечно, иди, – я махнула рукой, втягивая носом дразнящий кофейный аромат.

Я сейчас не нуждалась в компании. Напротив, стремилась к одиночеству. И наружному, и внутреннему. Но графиня внутри не желала мне его подарить.

В стекло поскреблись клювом, и пришлось подняться с постели, чтобы открыть окно.

– Наконец-то! – профыркал Арчи, влетая внутрь и пикируя на мою подушку. – Мы на крыше чуть солнечный удар не получили!

– Мы?

Ответить ламбикур не успел: передо мной на подоконник опустилась Джильберта.

– Ну, рассказывай, мисс-от-которой-одни-неприятности, что ты натворила с моим сюзом… – ворчливо выдала птица, чьи перья стали заметно бледнее с прошлого раза.

– Ты чувствуешь его, Джи-Джи?

Я потянулась к ламбикурице, подсознательно ожидая от нее чего-то в духе «Для тебя, милочка, Джильберта Францевна, и вообще, руки прочь». Но та только устало вздохнула и стукнулась пернатым лбом в мою грудь. Да так там и осталась.

– Я лишь могу сказать, что он жив, – пробубнила птица, замирая под моими пальцами. – Не могу к нему пробиться, Андрей полностью закрыт от меня. Он изменился и больше меня не зовет. Его личность едва слышно… Если она и осталась, то находится будто бы за заслонкой. Я не слышу его мыслей.

– Это потому, что их нет. За него думает Блэр, – Арчи подал голос с подушки, и захотелось зашвырнуть в него чем-нибудь тяжелым. Но у меня в руках имелась только Джильберта, а это был со всех сторон неподходящий метательный снаряд.

– Не расстраивай девочку, – сердобольно закряхтела ламбикурица. – Не видишь, она и так бледнее простыней.

И когда она вдруг смирилась с моим существованием и прониклась симпатией? Взгляд ее розоватых глаз был тоскливым, обреченным. Но Джи-Джи держалась молодцом и даже позволила почесать свою макушку.

– Мое сердце болит, но еще бьется, – призналась птица, и я поняла, что это не метафора.

Марта рассказывала нам о сердцах ламбикуров, что навечно связаны с единственным сюзом. Если тот погибает, оно перестает биться.

Мое тоже еще постукивало, но не сказать, чтобы бодро и оптимистично.

Я отстранилась от птицы и потерла запястье. Если сдвинуть браслет, под ним обнаружится связующая нас с Андреем татуировка. Подобного рода телепорты – очень древняя магия, потому их и пропускает почти любая защита.

Наверное, я смогла бы прямо сейчас переместиться к моему Демону, где бы он ни был. Посмотреть в остекленевшие черные глаза и увидеть в них равнодушие. Убедиться, что он меня больше не узнает. Что это и не Андрей вовсе.