Сижу я в кабинете у Володи напряжённая. Осознаю, что наконец выбралась из своего кокона, но чувствую себя такой зелёной гусеницей. Пытаюсь смеяться, вокруг искрится юмор, друзья Ильи невозможные хохмачи. Мои губы вроде растягиваются в улыбке, но в зеркале напротив вижу свою кривую гримасу. Заставляю себя расслабиться, выдохнуть и широко, красиво улыбнуться. Снова смотрюсь в зеркало и вижу, что, кажется, я превращаюсь в бабочку. Ура! Я становлюсь счастливой, и даже ослепительной.

Номер наш колоссальный: две комнаты со своим душем и туалетом. В нём слегка прохладно, стены толстые и пол мраморный. И как же эта прохлада мне сейчас необходима, чтобы остыть, охладить, слегка затормозить бурлящий поток эмоций. Всё, что сейчас происходит, – совсем не то, к чему я привыкла, что я раньше умела и понимала. Я ступаю на другую почву, слишком зыбкую, и устою я или нет, зависит от меня.

Чемоданы наши поставлены. Вещи разобраны, вернее, кое-как распиханы по ящикам моими дрожащими руками. Неловкость сковывает движения. Боюсь оглянуться, боюсь встретить взгляд Ильи. Ведь следующий шаг – это уже когда руки наши переплетутся, головы соприкоснутся и мои волосы упадут на его лицо, мешая найти губы друг друга. А дальше близость, желанная и пугающая. Я оглянулась, Илья ждал этого, он шагнул ко мне, но раздался осторожный стук в дверь, и нас позвали обедать. Илья рассмеялся, а я выдохнула.

Идём по коридору, держимся за руки, хихикаем, оба понимаем, что это всего лишь небольшая передышка перед тем, как между нами свершится неизбежное…

– Так, ты не удивляйся. Этот обед несколько отличается от ресторанного. Здесь как в армии: первое, второе и компот.

– Угу!

– А на аперитив по рюмочке «шила».

– Шило? Это что?

– Спирт. На флоте в ходу спирт. А так как в поговорке сказано, что «шила в мешке не утаишь», то это полностью касается и спирта. Куда бы его ни спрятали, всё равно найдут.

– Так нам дадут спирт?

– Шучу. Подводникам и сухое вино положено.

В столовой огромные окна в тюле. Всё залито солнцем. На столе тарелки из толстого белого фарфора с голубой каёмочкой, с якорьками и надписью «ВМФ». А приборы алюминиевые, смешно. Илья комментирует каждое блюдо. На закуску мы съели осетровый балычок. Это паёк подводника, на лодке выдаётся одна банка на четырёх человек. На первое подали сезонные зелёные щи, и мы напитались необходимыми микроэлементами. А на второе у нас были макароны… по-флотски. Вот уж здесь не надо ничего растолковывать. Эту вкуснятину я обожаю и дома. И компотик из свежих фруктов завершает наше пиршество.

Из-за стола вышли сытые и разморённые. «А теперь адмиральский час, то есть баиньки», – шепнул Илья. Я напряглась, Илья понял, что брякнул лишнее, и мы оба пошли в неловком молчании.

Заходим в номер, Илья очень громко закрывает дверь, звук эхом отзывается в пустом коридоре. Я не могу дальше двинуться, ноги у меня подкашиваются, они накрепко приросли к полу. Илья чувствует, что я дальше не сделаю и шага, он подхватывает меня на руки. Я прижимаюсь к нему, и мы сливаемся в одну неразделимую сущность. Мой рассудок отказывается думать, мы погружаемся в облако, полное густой молочной дымки. В облаке не видно контуров, линий, в нём только ощущения. Границы его отделяют нас от всего остального мира, мы внутри. Бесконечно длится наш безмолвный диалог дыханий, поцелуев, прикосновений. Между нами нет воздуха, наши кожи сомкнулись, и тела разговаривают друг с другом на понятном только им языке. Каждое касание – это объяснение, это призыв, это желание.

Хрупкая граница облака потихоньку тает в солнечных лучах, проникающих через окно. Проявляется, как на фотоплёнке, реальный мир. И я вижу руки Ильи, я помню каждое их уверенное движение, ловкое и нежное. Я люблю эти руки и знаю, что буду любить их всю жизнь.

Как только мы устроились в одном номере, стало понятно, что мы здесь вместе и непременно станем близки. Но я же вижу, что у Инги в глазах паника, и голос её рвётся от страха.

Надо сделать так, чтобы эта милая ломака перестала бояться. Чтобы она поняла, что она для меня не очередное приключение. И я желаю её, потому что она прекрасна, и никто другой мне не нужен.

Мягкая, ранимая Инга вызывала у меня противоречивые чувства, хотелось вот прямо сейчас войти в неё и в то же время её не торопить, не оскорбить своей мужской грубостью.

Да, вот так: желание и нежность. Напряжение моё достигло апогея, если вот сейчас не овладею, то лопну. И я просто сграбастал в охапку это ненаглядное существо и провалился в сумасшедшее сочетание физического и духовного, соития и блаженства.

А когда тела наши разомкнулись, я понял, что это была самая восхитительная близость в моей жизни. Инга – такая хрупкая, такая недотрога – оказалась потрясающей любовницей, тонкой и страстной. У неё оказалась прекрасная грудь и очаровательный животик. И ещё неизвестно, кто кого больше хотел.

Вечером мои камчадалы во главе с Валерой закрутили нас в злачной жизни ночной Ялты. Мы отрывались в ресторане «Таврида» на набережной. Заказали севрюгу на закуску и посмеялись с Ингой над тем, как отличается севрюга здесь – и в ресторане «Ялта». Там толстые куски и недорого, здесь – прозрачные заветренные куски и заметно дороже. А потом начался ливень, южный, почти тропический, и несовершенная канализация ресторана с ним не справилась. Моментально на полу образовались бурлящие потоки, и всё было залито водой по щиколотку. Я взял Ингу на руки, и мы так протанцевали с ней, пока вода не ушла.