Моим соседям слева уже начали подавать: у немцев на четверых на столе стояла бутылочка шампанского. Соседкам справа принесли два коктейля и пару канапе с воткнутыми в них пластмассовыми шпажками. Слышу: «Ой, какая прелесть, к сожалению, их нигде не купишь, а я хочу такие домой, я заберу с собой хотя бы вот эти две». Официант принёс и мой заказ.

Я решил произвести впечатление на соседок и попросил у официанта ещё десять канапе и, когда он их доставил, вытащил из всех канапе шпажки, облизнул и прополоскал их в водке, после чего протянул соседке справа как самый дорогой букет, добавив, что я хирург и стерильность этих палочек после обработки сорокапроцентным раствором спирта гарантирую. Ленинградка сомневалась, стоит ли брать такой подарок. Но, по-видимому, она очень хотела отвезти их домой.

– Ну что ж, довольно необычный букет, не хуже, чем букет настоящих цветов, – сказала она и забрала шпажки.

Контакт был установлен.

Немцы слева охреневшими глазами смотрели на мою бутылку водки, которая довольно быстро пустела, и на количество жульенов, которыми я бодренько закусывал. Глядя на их скудный стол, я от души предложил: присоединяйтесь. Я не знал немецкого, а они русского, но вторая бутылка убрала языковой барьер полностью.

Однако немцы интересовали меня значительно меньше, чем эта красивая девочка. Обалденная чувственность таилась в её глазах, удивительно сочетаясь с девичьей сдержанностью.

– Мне кажется, что вы из Ленинграда.

После шпажек она должна ко мне быть милостивее. А она смутилась.

– А как вы угадали?

– Мало того, что я сразу почувствовал в вас землячку, но ещё и глубоко уверен, что мы вместе жевали пирожки в «Колобке» на углу Чернышевского и Чайковского. Неужели вы там не обращали внимания на морских офицеров?

Так невзначай я намекнул ей, что я тоже оттуда.

– Опять угадали. Это моя любимая пирожковая. Но с морскими офицерами я там никогда не знакомилась, – фыркнула ленинградка.

– А зря! Мы могли бы быть здесь уже вместе, но я чувствую, что всё поправимо. Предлагаю завтра позавтракать на пляже.

Я чувствую, что речь моя поплыла, язык переставал слушаться.

– О, я сомневаюсь, что после такого количества выпитого вы утром что-либо вспомните, – как-то до обидного брезгливо сказала она.

После обильной еды и выпивки и под цыганскую скрипку глаза мои в темноте непроизвольно закрылись, а когда я их открыл, соседок справа не было, а немцы с удовольствием поглощали остатки жульена, утверждая, что alles ist gut.

Ленинградка была права: на пляж я так и не выбрался, в комендатуру тоже не пошёл, понимая, что никто мне разрешения на проживание в «Интуристе» не даст. Но к ужину я окреп и направился в ресторан.

В ресторане, как обычно, все столы заняты, но я увидел своих вчерашних соседок. Столик на четверых, а их двое. В наши советские времена подсаживаться на свободные места было принято, чем я и воспользовался и с их разрешения экспроприировал один свободный стул.

– Привет! Вчера мы так и не познакомились. – Я уверенно уселся за стол. – Разрешите представиться: Илья Лоевский, флотский доктор, отслужил на Камчатке шесть лет, а теперь я слушатель факультета руководящих кадров медицинской службы СССР по хирургии. Ой, да и его я тоже только что окончил.

– Вы так представились, что складывается впечатление о серьёзности ваших намерений, – среагировала подруга ленинградки.

– Намерения холостого тридцатилетнего офицера всегда серьёзны. И вы точно угадали: я решил из этого отпуска вернуться с невестой.

Я почувствовал, что несу хрень.

– За этим столом невест нет, мы обе замужем, – сказала ленинградка, как отрезала. Да и смотрела она как-то сквозь меня.

– Временно оставим этот вопрос открытым. Давайте просто проведём приятный вечер. Как вас зовут?

Моя ленинградка оказалась Ингой, а подруга Мариной. Как я понял из разговора, Инга больше всего любит танцевать.

Я счёл необходимым притвориться, что танцы – это моя мечта. Жара и офицерские белые чесучовые брюки не способствовали любви к танцам, натирая самые интимные места, но надо было соответствовать моменту.

Инга оказалась неутомимой танцоршей. После третьего танца дискомфорт в промежности потребовал обезболивания. Я не хотел предстать в глазах Инги законченным пьяницей, поэтому, подойдя к бару и увидев, что все пьют популярный напиток «Флип», поинтересовался его составом: это оказалось лёгкое вино с соком, и стоил «Флип» целых три рубля.

Я спросил бармена, нет ли водки. Ну конечно, её было полно. И всего восемьдесят копеек сто граммов. Отлично, я взял триста и попросил налить в коктейльный фужер, да ещё и закрасил всё вишнёвым сиропом.