– Встреча? – та рассмеялась. – Я забуду вас через три дня. Прощайте, – она обернулась и послала хаги воздушный поцелуй, – господин. Не такой уж вы… – носик сморщился, – соблазнительный.

Глаза Бриша вспыхнули, ноздри хищно раздулись, и он, схватив насмешницу за локоть, дёрнул её к себе. Она с готовностью поддалась, рассчитывая поязвить ещё немного, и оказалась совершенно не готова к дальнейшему.

– Не забудешь, – страстно пообещал Бриш и прижался к её губам.

У оборотней вырвался слаженный вздох. Майяри даже закрыла рот ладонями, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

– Кошмар какой… – всё же вырвалось у неё.

Застонавший Вахеш зажмурился, Леахаш обалдело распахнул рот. Только вот Ранхаш и Шерех одинаково помрачнели, став на мгновение необычайно похожими.

Бриш отстранился и растерянно моргнул.

– Странно как-то… Непонятно…

– Это ведь твой внук? – Оирид с внезапным озарением уставился на Шереха.

– М-м-м… – с сомнением отозвался тот.

– Да-а-а, – протянул Викан, уже не пытаясь шептать и сдерживать голос, – такое я точно не забуду.

Смертельная бледность залила лицо Бриша, и ужас осознания осветился в глазах.

Узээриш, до этого смотрящий на парочку ничего не выражающим взором, возвёл глаза к небу, улыбнулся и, отвернувшись, разразился хохотом.

– Ха-а-а-ха-ха-ха, – ему даже пришлось опуститься на корточки. – Уху-ху-ху-ху-ху! Я тебя даже наказывать не буду! Ха-а-а-ха-ха-ха…

– Щенки блохастые! – разъярённо шипел Шерех на Вахеша и Леахаша как на наиболее сознательных из троицы обалдуев.

Стоящий рядом господин Оирид улыбался так широко, что лицо его чуть ли не трещало: приятно всё-таки, когда не только твои внуки дурни. Хотя собственные всё же большие дурни.

Мертвенно бледный Бриш от потрясения даже стоять прямо не мог и опирался на поваленное дерево. Выглядел он совсем нехорошо, держался за живот, и Югеш смотрел на него с сочувствием, но не без веселья. Взглянув на Викана, который успел стащить платье и нижнюю сорочку и теперь щеголял в одних штанах с голым торсом, Бриш покачнулся ещё сильнее.

– Да ладно тебе, – издевательски протянул Викан, – чмокнулись разок. Чего такого?

Глухо застонав, Бриш отвернулся и склонился над землёй. Викан мстительно усмехнулся.

– А ну прекратил! – зарычал на него прадед.

– Ну это же не я целоваться лез. Я вообще был приличной барышней. А он меня связал, в беседку запихал и Тёмные знают что ещё хотел сделать.

Краску с губ Викан уже скусал, но остальное лицо продолжало оставаться накрашенным, и это странным образом делало его похожим на молодого прадеда. Фоший с удивлением отметил это.

– Есть в этом мире хоть какая-то справедливость, – желчно протянул Риш, посматривая на Викана. – Надеюсь, больше пленных барышень нет? Тогда расходимся, – оборотень нетерпеливо посмотрел на облачённую в плащ фигуру за спиной Майяри. – И живее. Хватит испытывать моё терпение.

– Охладуи, – опять зыркнул на внуков дед.

– И чего ты так рано притащился? – фыркнул в ответ Югеш.

– Птичка напела, что у вас тут что-то происходит. Приехал бы позже, пришлось бы вас из казематов вытаскивать! И отвалил бы в два раза больше денег!

– Знать бы, кто эта птичка, – Югеш обвёл многообещающим взглядом ряды хаги.

– Да я это, – поморщился всё ещё раздражённый Шерех и, вытащив из кармана письмо, вручил Оириду. – Полюбуйся, что сочинили. Ещё и обманку отца прислали.

– Ох, ну Сийлан вам и всыплет, – с предвкушением протянул дед, разворачивая письмо.

Брови его брезгливо изогнулись.

– Вот и мне показалось странным, – поддержал его Шерех. – В последнем письме ты советовал мне засунуть яйца в жопу, хотя я всего-то увёл у тебя из-под носа какой-то вонючий кустик в подарок Жадале, а тут такие любезности. Но подпись нарисовали прям всамделишную!

– Даже подделку нормальную сварганить не смогли, слюнтяи!

– Мне долго ждать? – с угрозой протянул Узээриш.

– Простите, господин…

Земля под ногами подпрыгнула, и воздух разорвал грохот.

Ударная волна снесла с ног всех, кроме харена, Майяри, которую тот придержал, и Ёрдела. Облако пыли мгновенно накрыло парк и застлало небо. Раздался протяжный, словно рёв дракона, треск, и землю сотряс новый грохот, словно обрушилось что-то огромное. Звучный перекат, как при горном обвале, звон бьющихся стёкол.