– Пожалуй...
– девушка задумчиво подняла голову, рассеянно теребя косу и вдруг выдала: - Замуж за твоего брата хочу! Заставишь его на мне жениться?

От неожиданности Бьёрн даже не нашёлся, что ей ответить. Открыл и закрыл рот, а затем мрачно насупился.

– Прости, Хранитель, мне мою дерзость, - улыбнулась Сириль.
– Это была шутка. Проверить хотела, как далеко ты можешь зайти ради того, чтобы угодить приглянувшейся женщине.

Бьёрн расслабленно выдохнул, улыбнувшись девушке в ответ.

Красивая у Асбранта была дочь. Глаз не оторвать. За красоту и руки золотые ей кайгены и острый язык прощали, и дерзость, и колкие насмешки. Только глядя в её точёное лицо, обрамлённое сверкающими чёрными косами, Бьёрн почему-то думал о своей невзрачной, покрытой шрамами жене, и в голове звучал её голос, гордо утверждающий, что следы от ожогов дороги ей как память.

– Спасибо тебе, Сириль. А крыльцо и ставни я тебе сделаю. Не сомневайся.

– Не нужно мне ничего. Я и так отдам тебе платье. Только не рви. Я его два года вышивала, - поведала девушка, а после насмешливо добавила: - Даже интересно глянуть на манну, ради которой вы с Иденом сюда по очереди за нарядами бегаете, да дорогими вещами меня одариваете.

До Заозерья, видимо, молва о женитьбе Хранителя на эринейской принцессе ещё не дошла.

Но то, что брат не рассказал мастерице для кого просил платье, вызвало непонятное раздражение в душе Бьерна, и он решил прояснить ситуацию:

– Она моя эль-манна! А если так хочется на неё посмотреть, можешь с отцом приехать на следующей неделе. Познакомлю.

Сириль лишь усмехнулась и, попросив Бьёрна подождать, отправилась за платьем. А пока она отсутствовала, оэн пошёл бродить по комнате, разглядывая разложенные на повсюду ленты, вышивки, куски тканей и мотки ниток.

На одном из сундуков он заметил привычную для Сивельгарда тёплую стёганку и такие же штаны. В этой одежде здесь обычно рыбачили в зимнюю пору. Судя по размеру, она была сделана либо для подростка, либо для женщины. Неожиданно для себя Бьёрн подумал, что эринейка от такого комплекта была бы в восторге. Не зря же пыталась натянуть на себя его рубаху и штаны. Ведь именно в мужской костюм она была одета во время сражения в Хель-Терри.

За спиной скрипнула дверь, и Бьёрн, оглянувшись, подхватил стёганку и брюки, задав Сириль вопрос прежде, чем та успела раскрыть рот:

– А это можешь мне продать?

– Ты никак, Хранитель, на зимнюю рыбалку собрался?
– весело стрельнула глазами девушка.
– Только маловат этот костюм на тебя будет. Я его для брата младшего сшила.

– Это не для меня. Для жены.

Сириль понимающе кивнула и красиво повела бровью:

– Так, может, тебе и платья уже не надо, Хранитель?

– Ох и языкатая ты, Сириль, - усмехнулся Бьёрн, понимая, что девчонка над ним потешается.
– То-то я смотрю, женихи от твоего порога бегут, словно пчёлами покусанные. Тебя с таким характером и замуж не возьмут.

– Кому мой характер не по душе, то нечего и порог обивать, - высоко вскинула голову девушка.
– А если бегут - значит, трусы! Туда им и дорога. Мне муж из робкого десятка и даром не нужен!

– Ишь ты. Муж ей не нужен...
– прищурился Бьёрн, припоминая последнее желание девушки.
– А за Идена, стало быть, пошла бы?

Сириль улыбнулась, напуская на своё красивое лицо маску безразличия, угадать за которой её истинные чувства теперь было невозможно.

– Может, и пошла, - рассмеялась она.
– Так не зовёт же! Твоему брату свистулька подруга, да кожаная плеть жена. А я хочу, чтобы меня любили.

Бьёрн отвёл взгляд и грустно усмехнулся. Жизнь безжалостно разбивала любые мечты так же легко, как глиняную посуду. В молодости он тоже мечтал о любви, а сейчас, смешно признаться, желал, чтобы его хотя бы не ненавидели.

– Ты не ответила насчёт брюк и стёганки, - решил сменить тему оэн.

– Забирай, - махнула рукой Сириль.
– А на платье-то ты смотреть будешь, или не интересно?
– раскладывая на столе наряд, чтобы начать его подгонку поинтересовалась она.

Бьёрн подошёл ближе и растерянно замер. Платье, принесённое Сириль, было традиционного для Заозерья синего цвета. Мягкая бархатистая ткань от подола до горловины была расшита тончайшей золотой нитью и крохотными аметистовыми бусинками, сверкающими от преломляющегося в них света свечей, словно роса на солнце. Диковинный узор вился по юбке, лифу и рукавам словно живой. И как бы предвзято к женским нарядам Бьёрн не относился - вынужден был признать, что ничего красивее ещё в жизни не видел.