Никогда в жизни я не была более честна, когда признаю:

— У меня нет никаких чёртовых отговорок, чтобы не уйти также.

Он моргает, и я отпускаю его подбородок.

— Бл*ть, — восклицает он, прежде чем перекатиться на меня, удерживая свой вес на предплечьях. Его тёплые губы опускаются, и я дрожу, когда он целует мою ключицу. Его губы прижаты ко мне, он скользит своим членом по моему бедру.

— Я никогда не был более возбуждён, чем, бл*ть, сейчас.

Мои глаза с трепетом закрываются от ощущения его губ на мне, и я обвиваю ноги вокруг его обнажённых, стройных бёдер в молчаливом одобрении.

Вот тогда дверь в спальню открывается с долгим скрипом. Я не двигаюсь. Под ним. Мои глаза расширяются. Его губы всё ещё прижаты к моему горлу, я чувствую, как его тело ослабевает надо мной, и он накрывает меня всем своим весом, вздыхая мне в шею.

Женщина прочищает горло.

— Я вижу, что вы заняты, босс, но сейчас около одиннадцати утра, и старый чувак, который все время молча улыбается мне за обеденным столом, начинает меня пугать.

Юлий поднимает голову, моргает, глядя на меня, злобно опустив брови и сверкая глазами. Затем он шепчет:

— Бл*, Линг. — И тянется, чтобы натянуть одеяло на наши обнажённые тела.

Совершенно не обеспокоенный своей наготой, он игнорирует Линг, выскальзывая из кровати, и идёт в ванную, закрывая за собой дверь. Включается душ, я сажусь, плотно натягивая простыню на грудь, и смотрю на неё в открытый дверной проём. Если честно, внутри я закипаю. Я хорошо скрываю свой гнев, когда заявляю:

— В следующий раз стучись.

Она слегка щурит глаза, но улыбается.

— Поздравляю, Ана!

Она стучит ногтями по полированному дереву дверного косяка, затем приподнимает брови и тихо произносит:

— Ты официально поднялась на одну ступень вверх по пищевой цепочке.

В Линг есть что-то странное, необычное, такое, что я начинаю чувствовать себя немного неуютно.

Её губы дёргаются.

— Ты всегда получаешь то, что хочешь, правда, крошка-красотка?

Она держит меня неподвижно своим пристальным взглядом.

— Но ты никогда не оценишь свою победу, пока не проиграешь.

Она выпрямляется, собираясь выйти.

— Будь готова.

Когда она закрывает за собой дверь, я обдумываю её прощальные слова, и мой разум сходит с ума.

Что, чёрт возьми, она планирует?

Всё ещё размышляя о том, что Линг имела в виду, сказав это, я пропускаю звук выключения воды и прихожу в себя только тогда, когда Юлий открывает дверь ванной, и пар поднимается вокруг его прекрасного высокого тела. Протирая лицо полотенцем, он роняет его на пол и ловит меня за тем, что я смотрю, как капли воды стекают по его груди к прессу.

Я не чувствую стыда, открыто пожирая его глазами. Теперь он мой.

Когда он заматывает полотенце на талии, я смотрю ему в глаза, слегка надувшись.

Он не многословен, мой Юлий.

Он кивает головой в сторону открытой двери позади него, и я понимаю намёк, выскальзывая из кровати, закутавшись в одеяло. Когда прохожу мимо него, он цепляет рукой мою шею и притягивает к себе, глядя мне в глаза и удерживая мой взгляд, затем опускается, прижимаясь губами к моим мягким перышком.

Рука на моей шее сжимается, когда он отстраняется, и я понимаю, что иногда разговоры переоценены.

Юлий пробегает своим носом по моему, и я закрываю глаза, наслаждаясь его тёплой лаской.

— Ты и я, малышка.

Мои веки подрагивают, я, поднимая руку, провожу по его груди, чтобы сжать его плечо, выдыхая:

— Да. Ты и я.

Его рука запутывается в моих волосах, и он осторожно тянет меня, заставляя обнажить шею.

— Относись к себе, как к королеве.

И с этими словами моё тело больше не приветствует его поцелуи, мой мозг говорит мне успокоиться.

Расслабься. Он не знал. Он не знает.

Осторожно отстраняясь от него, я делаю шаг и опускаю подбородок.

— Он говорил мне это. Он использовал это против меня. То, что я стану его королевой и буду править вместе с ним.

Я закусываю губу, умоляя живот расслабиться. Я моргаю, глядя на него, хмурясь.

— Я не хотела этого. Я никогда не хочу быть королевой, Юлий. — Моя рука касается его живота. — Я хочу быть никем, деревенщиной. Я просто хочу жить свободно.

Опять же, я вижу, что заставила его усомниться в том, кто я и каковы мои мотивы. Но я всего лишь я — Алехандра Кастильо. Женщина, которую разрывали на части чаще, чем собирали. Мои сломанные осколки ещё предстоит восстановить. Я даже не уверена, что они все еще подходят друг другу. Я слегка поглаживаю его пресс.