Мы расположились кругом на привычном месте, словно ничего не должно было произойти. Словно никто не замечал мой озноб и глухие удары сердца. Только отец пошутил по дороге в парк; мы шли одни, пробираясь окольным путем и огибая остальных, и папа предложил делать ставки — кто первым отдаст концы — я или Колдунья. Я насупился, пытаясь скрыть липкий ужас, и отец добродушно потрепал меня по голове, заставив машинально пригладить волосы.

В эту ночь я прислушивался в три раза внимательнее, но шагов нигде не было слышно. Кто-то с усмешкой заявил, что, похоже, все колдуньи в нашем районе перевелись и заставил меня действительно расслабится. До рассвета осталось каких-то два часа и, может, мне удастся миновать испытание. Заставив уняться дрожь в пальцах, я не сводил глаз с циферблата, уже совсем не слушая — лишь бы не услышать мягкой походки. Но она появилась.

Первые за всю ночь шаги в мгновенье покрыли меня слоем пота. Сначала я с надеждой думал, что это просто девушка возвращается с полуночной встречи. Но шагавшая по усыпанной гравием дорожке оказалась Колдуньей. Я тяжело встал, едва сумев пройти пару шагов, и лес, внезапно разросшийся из нескольких парковых аллей в дремучие джунгли, поглотил меня, бесконечно долго не выпуская наружу. Внезапно, совершенно неожиданно, надежные стволы вытолкнули меня на яркий фонарный свет и сомкнулись за спиной. Фигурка в коротком платье шагала в нескольких метрах. Я с трудом выбрался на середину дорожки, как в замедленной сьемке наблюдая девушку, храбро обернувшуюся на шум. Похоже, я обомлел гораздо сильнее, чем она, но это не помешало мне пройти, почти пробежать расстояние, разделявшее нас, и остановится в паре шагов. Потом неожиданно для самого себя кинуться вперед, заметить блеск лезвия — и сообразить, что все кончено. Я стоял под фонарем и крутил запястье с вырисовавшимся знаком Охотника. Потом подошел отец, похлопал меня по плечу и мягко толкнул в сторону дома. Наверно, я провалился в сон, стоило голове коснутся подушки; во всяком случае, после смерти отца я больше не ходил на общие собрания.

***

Когда последние мраморные глыбы, отодвинутые в сторону, открыли основание обвалившейся стены, я со вздохом облегчения поспешила вверх по узенькой лестнице. Я наконец могла дышать почти свободно, оставив восстановление стены тем немногим, у кого еще остались силы. К нашему счастью, обвал не задел жителей, случайно забредших в подвал, только мелкие камешки оставили несерьезные царапины и круглые от испуга глаза у нескольких малышей. Мама отпаивала их горячим чаем часа два, пока они, объевшиеся пирогов, не отправились в свои комнаты. За несколько дней, пока мы разбирали завал, в Астроводе происходили гораздо более жуткие вещи, чем требующая починки стена. Мелиссу не удалось найти, хотя некоторые клялись, будто видели ее тень. Нужно написать Лиссе, что работы, до чертиков мне надоевшие, заканчиваются. Я, вдыхая полной грудью морской воздух, выбежала на пляж и поспешила окунуть ноги в остужающую воду. Осень неумолимо надвигалась на замок, даря долгожданную свежесть и кое-где уже успев окрасить кленовые листья; ярко-алые закаты все чаще сменялись на нежно-розовые, а дымка над морем держалась все меньше, обнажая скалы. Я прикрыла глаза, вслушиваясь в звон, раздающийся, должно быть, от дальней террасы — кто-то практикуется в сборе энергии. Но звон был сильнее, чем те глухие звуки, которые отдавались в пальцах, когда руновязь наполнялась магией; звук заставлял тело дрожать, посылая горячие волны в солнечное сплетение. Я открыла глаза, тут же попятившись.

Над тонким слоем капелек, собравшихся в дымку над самой поверхностью воды, висел камень. Тонкие грани слегка поблескивали, прогоняя ощущение, что в воздухе зависла особо крупная капля. Камень не двигался, только слегка задеваемый бризом, и посылал на мой подол, сегодня голубой, озорные блики. Теплые волны мягко катились вдоль рук, покалывая кончики пальцев; наверно, мне стоит его взять.

Я осторожно оглянулась, но пляж пустовал. Все были заняты в подвале или на кухне, сновали между кастрюль с ужином, ссыпая гвоздику в блюдо с яблоками. Мой взгляд вернулся к камню, и тихая волна прокатилась вниз, к ногам. Камень словно заигрывал со мной, но в то же время предупреждал, советовал помедлить. Солнце бросало лучи и его гладкие грани возвращали их назад, иногда пропуская внутрь, отчего казалось, что камешек светится. Я вздохнула, медленно сделала шаг, погружая ноги еще глубже в прохладную воду. Схватила камень, мягко ложащийся в ладонь, идеально повторявший ее изгибы, и словно опрокинула на себя кадку теплой воды. Струйки теперь стекали по затылку, приятно перебирая волосы. Засунув камень поглубже в тайный карман, я подобрала юбки и побрела в сторону стрельчатых арок. Теперь я знаю, о чем буду писать этим вечером, направляя строки Лиссе.

***

Порыв ветра вот уже час как хлопал окном в соседней комнате, заставляя меня подпрыгивать на месте и оглядывать комнату. Наконец я раздраженно захлопнула книгу и прошла, нарочито скрепя половицами так, чтобы сестра услышала и вспомнила, что я настоятельно просила ее закрывать окно.

В комнате, делящей стену с моей, царил хаос; книги, чистые листы, кипы исписанных бумаг, несколько карандашей были разбросаны по столу. Вокруг, разложенные аккуратными кучками, лежали черновики, скомканные в круглые шарики, несколько иссохших листьев и цветов, и ручки с подтекшими чернилами. Со страхом огибая бесформенные стопки на полу, я добралась до окна и немного постояла, глядя вдаль. Показалось, что из деревьев вынырнула тень. Я прищурилась, подавшись вперед, замерла, изучая шумящие кроны; из ступора меня вывел особо громкий звук ударяющегося о раму окна и я, преодолев последнюю кучу, протянула руку к окну, другой убирая волосы с лица.

Внезапно пряди успокоились, мгновение назад метавшиеся по лбу. Окно замерло в полете, грозно нацелившись на раму. Вершины деревьев последний раз прошуршали друг о друга и застыли в вечерней мгле. Город замер, напуганный резким затишьем после нескольких дней безостановочно дувшего ветра. Я прикрыла окно и торопливо вернулась в комнату. На листе, специально положенном на столе поверх книги, начали появляться руны, написанные знакомым почерком. Я едва сдержалась, чтобы дать Тесс дописать послание до конца. Должно быть, камень связан с внезапной тишиной; может, стоит расспросить Эрика, писала Тесс? Как бы мне не хотелось доказать, что не нуждаюсь в его помощи, я снова, на этот раз увереннее, преодолела дорожку и постучала в дверь, ощущая ее холод на костяшках. Все вокруг замерло в ожидании бури, что должна бы начаться с минуты на минуту. Но небо, безмятежно спокойное, не собиралось разверзнутся над моей головой. На всякий случай я постучала снова.

Из-за металлической створки неожиданно выскользнула Лина, как ее назвал Эрик. Девушка была одета в клетчатую рубашку и брюки, которые постоянно оправляла, не зная, что делать с подвернутыми штанинами. Она потеребила их в последний раз, закрыла дверь и ухватила меня за плечо, мягко разворачивая в ту сторону, откуда я только что пришла:

— А я тебя знаю. Прости за Эрика, он иногда редкостный надоедала. В любом случае, сейчас лучше возвращайся домой — я вопросительно подняла брови:

— У меня к нему дело. Это действительно важно

— Не сейчас — кажется, мои брови спрятались где-то в волосах. Лина подняла палец вверх — дождь

На притихшие кроны в парке, на листья, устало шуршащие по асфальту, посыпались первые капли. Вода, вместо того, чтобы дарить свежесть и облегчение, обжигала, немилосердно впиваясь острыми каплями в кожу. Я, тут же передумав, кинулась к калитке.

За те секунды, что я бежала до двери, скрипящая створка уже успела вымокнуть с обеих сторон и теперь позволяла горячим ручейкам сбегать вниз, образовывая маленькое море. Машин на улице не было, и я опрометью кинулась к спасительным макушкам деревьев, ощущая неприятную дрожь от струек за шиворотом. Меня догнала Лина и вдруг бросила что-то свернутое в бесформенный комок. Я стянула чехол, проклиная девушку за то, что заставила меня остановится и подставить ноющие плечи дождю; в мешочке, украшенном беспорядочными пятнами краски, покоился большой раскладной зонт. Потоки воды мгновенно затекли в механизм, заставив меня повозится со скрипящим рычажком. Острые бусины дождя молотили по улицам, не оставляя сухого места; через дорогу, тут же скрывшись в зарослях вдоль парка, пронесся ополоумевший кот, жалобно повизгивая. Зонт, поддавшись моим пальцам, на последок недовольно скрипнул и раскрыл над моей в конец промокшей головой защитный купол. Я, спотыкаясь и проскальзывая на мокрой дороге, направилась к белеющей щебенке у входа на аллею.