– Не пугайся, я пошутила, - засмеялась женщина при виде моего вытянувшегося лица. И подошла, чтобы закрыть за мной дверь.

Меня снова обдало ароматом духов. ...- Ну как новая работа моего мужа? спросила вечером Сарыкейнек, когда мы сели ужинать.

– Если бы не духи Симузар-ханум, кажется, неплохо, .- А кто это такая?

– Жена Балаами.

– Что, сильно душится?

– Ужасно...
– вздохнул я,

Сарыкейнек расхохоталась. Знала, я терпеть не мог резкого запаха.

– Ну и бог с ней. Что тебе до нее?

– У меня к ней дел нет. Но, кажется... у нее будут дела ко мне.

– Не поняла.

– Все просто. Видно, и ее придется возить.

– Молодая?

– Лет на пятнадцать старше нас с тобой.

– Красивая?

– Красивая-то красивая, но... Взгляд у нее какой-то странный. Будто коршуном сейчас кинется, схватит в ког-ти и унесет.

– Смотри, как бы тебя не унесла!
– Сарыкейнек рассмеялась опять.

.. .На стройке я привык к тому, что после восьмичасового рабочего дня каждый принадлежал сам себе. Мы могли делать все, что хотели: пойти в кино или на скалу Амира, читать книжку или лечь спать. Разумеется, если не случалось ЧП наподобие того снегопада, когда мы по собственному желанию сидели за рулем по полторы-две смены.

Водить машину начальника управления оказалось делом совсем иным. Тут ты целиком и полностью зависел от хозяина. Обязан был работать до тех пор, пока не отпустят. Причем нет-нет да приходилось подавать машину по вечерам и даже по воскресным дням - бывало и такое. Иногда меня посылали и в район. За документами, как говорил Балаами.

Позже выяснилось, что "документы" эти были аккуратно запакованными в свертки свежей рыбой, икрой.

В такие дни я выезжал из города ни свет ни заря. И весь день проводил за рулем. Обычно меня посылали в Нефтечалу. А это, считай, сто шестьдесят километров туда, сто шестьдесят обратно... Домой я возвращался за полночь.

А наутро развозил "срочные пакеты" по домам знакомых Балаами.

Все это так изматывало, что на занятия у меня почти не хватало ни времени, ни сил.

Но все бы ничего, если бы не Симузар-ханум. Она не давала мне проходу. Каждое утро, после того как я отвозил Балаами, мне было велено возвращаться на квартиру и спрашивать, не нужно ли ей что...

Ханум каждый раз открывала дверь в своем неизменном полураспахнутом пестром халате.

– Заходи, - говорила она, - выпей коньячку.

– Спасибо. За рулем пить нельзя.

– Раз я говорю, значит, можно, - усмехалась она, И добавляла: - Боже, до чего же ты дикий!.. И когда я тебя приручу!

Однажды, после моего возвращения из Нефтечалы, она дала мне банку черной икры и большого жереха.

– Спасибо. Мы рыбу не едим, - отказался я.

– Ишь, гордый. Может, предки у тебя были ханами?

– Напрасно смеетесь, - ответил я с самым серьезным видом.
– Мой дед действительно был хан.

– Я и говорю. Откуда в тебе эта спесь... И... порода.
– Симузар-ханум посмотрела на меня, и я опять уловил требовательный зов ее черных глаз.

В тот же день на улице я встретил Говхар, секретаршу Мурадзаде. Оказалось, Мурадзаде вернулся из отпуска.

Я заехал к нему.

– Ну, как вы тут без меня? Не обидел больше никто?- Мурадзаде с улыбкой подал мне руку.

– Нет, мы уже оперились, - ответил я шуткой на шутку.

– Саламов дал квартиру?

– Дал.

– И какая?

– Жить можно... Мы сами привели ее в порядок... Большое спасибо вам за помощь.
– Я отвечал на вопросы как можно короче, даже не проговорился о наших мытарствах у Саламова.

Жаловаться товарищу Мурадзаде я не собирался. Зачем? Нам дали эту хибару, и на этом спасибо. Что же касается самого Саламова, то с ним, как я считал, разберутся и без нас. Есть на это соответствующие организации. Есть закон, есть порядок...

Жизнь, правда, внесла кое-какие коррективы в эти мои взгляды...

В пятницу в конце дня Балаами сказал:

_ Валех, поезжай в Нефтечалу. В воскресенье у ханум праздник. Так что, сам понимаешь... нужна икорка, рыбка, - и он улыбнулся, как улыбается гурман, когда заходит речь о вкусной еде.

Последнее время Балаами уже не скрывал, зачем посылает меня в район.

– Но... такое совпадение, знаете. Как раз завтра мы с женой собрались в театр...

– Что делать, дорогой!
– Балаами закурил "Кент" и выпустил струйку дыма в окно машины.
– Разве вся наша жизнь не театр?
– И он захохотал.

"Надо так надо, - вздохнула Сарыкейнек, когда я сказал ей о поездке. День рождения бывает раз в году, в театр сходим потом".

Рано утром она растолкала меня: