И вообще, по сути, это не кража. Это конфискация опасного предмета. Если дети играют с гранатой, любой разумный человек ее отберет – даже если нарушит чьи-то имущественные права.

Ну, могут, конечно, и копы повязать… Но Вашингтон говорил, что настоящие мужчины презирают битву – но не бегут от нее.

Главный герой в голове у Льюиса докурил, небрежно швырнул бычок в растекающуюся по асфальту дорожку бензина. И ленивой походкой пошел прочь. ХЕРАК!!! В небо летит десятифутовый столб пламени, подбрасывая к облакам обломки машины и неидентифицируемые фрагменты противников. Главный герой даже не оглядывается. Для такой хуйни он слишком главный.

– Ладно. Поехали. Но я не буду стоять на шухере. Полезем вместе!

– Отлично, - просияла Делла. – Как скажешь. И вот еще. Раз уж у нас сегодня ночная смена, может, займемся наконец-то окопом? Я не хочу, чтобы ты отморозил себе что-нибудь ценное.

Да ну блядь. Что за день-то такой?!

Льюис выдохнул через зубы – очень, очень медленно.

– Давай в другой раз.

– А почему не сегодня? У нас же целый день свободен. Используем его с пользой! – по цепкости Делла не уступала бульдогу. Льюис читал, что эти собаки могут часами болтаться на противнике, не разжимая челюсти. Не самая разумная тактика – но достойное уважения упорство.

– Потому что…

Потому что окоп – это личное. Ужасно тупая, нелепая и стыдная штука, которая работает – но при этом остается и тупой, и нелепой, и стыдной. Как старые полинявшие семейники с дыркой на яйцах. После адской жары раскочегаренного августовским солнцем Нью-Йорка ты стаскиваешь тесные плавки и напяливаешь эти позорные труселя, наслаждаясь свободой и необременительной прохладой, и даже уебищная дырка – это не дырка, а вентиляционная, блядь, шахта. Но хочешь ли ты, чтобы кто-нибудь это увидел? О нет. Ты этого не хочешь. Ни в коем случае.

– Потому что отец может с работы вернуться. Он заскакивает иногда на обед. Может заметить что-нибудь… такое. Магическое.

– Фигня, - категорически отрубила Делла. – Я же не собираюсь фейерверки запускать. Просто тихонько знаки нарисую и несколько заклинаний повешу. Он не увидит.

Льюис тоскливо вздохнул. Убедительных отмазок он придумать не мог, а тупые Делла отшибала, как Серена Уильямс – подачи. Можно было, конечно, просто сказать «нет». Не объясняя причины. Льюис имел на это полное право.

Проблема была в том, что Льюису нравилась Делла. Она была хорошим напарником, надежным и честным, у нее были ум, и смелость, и доброта. За месяц совместной работы Льюис и Делла здорово сблизились и даже, возможно, стали друзьями. Или не стали – но могли бы стать. И Льюис не хотел все похерить.

– Ты мне кофе обещал, - прервала его метания Делла. – Не картонный.

Льюис вдруг почувствовал странную легкость. Он сорвался и полетел куда-то вверх, как отпущенный на свободу воздушный шарик – выше проводов, выше деревьев, выше крыш.

Похуй. Просто похуй.

– Хорошо. Поехали. Садись в «Крайслер».

– Куда? – растерялась Делла.

– В «Крайслер». Вон тот здоровенный красный сарай.

– Но Петер…

– Идет нахуй. Ничего личного. Но мы тут запланировали взлом с ограблением – и я собираюсь получить максимум удовольствия в процессе. Ну так что, ты со мной? – Льюис открыл водительскую дверцу и решительно уселся на кожаный диван – почти такой же длинный, как у него в гостиной. Делла посмотрела на него охуевшими глазами, медленно улыбнулась – и заняла пассажирское место.

– Отпереть? – кивнула она на замок зажигания.

– Не совсем. Проверни и зафиксируй – по моей команде. Сможешь?

Делла кивнула, и Льюис снял «Крайслер» с ручного тормоза.

– Давай! – он выжал газ, и замочная скважина, повернувшись, застыла в горизонтальном положении. 300 лошадей под капотом ожили, и двигатель взревел. Невидимая волна прокатилась по машине, толкнула в пятки и мелкой, щекотной вибрацией коснулась ладоней. Несколько секунд Льюис сидел, привыкая к ощущениям. Непривычно огромные педали. Непривычно узкая торпеда. Непривычно тонкий руль, широкий, как спасательный круг.

Осторожно, с глубочайшим почтением Льюис включил первую передачу и тронулся с места. «Крайслер» покатил вперед, огромный, словно прогулочная яхта, свет ламп отражался в его сияющих лакированных бортах. Медленно и торжественно он выплыл из гаража и скользнул в дорожный трафик, как в глубокую воду – тяжелый, неповоротливый. Грандиозный.

Чем ближе подъезжал Льюис к дому, тем неуютнее ему становилось. Внезапная шалая эйфория уходила, оставляя муторное похмелье, и ситуация, которая пять минут казалась восхитительно абсурдной, ласково скребла когтями по затылку: ку-ку, я здесь! Я тебе нравлюсь?