Шрифт:
– Сонорус, - тыкнула она палочкой себе под челюсть, увеличивая громкость голоса. – Льюис! Голову ей разъебашь! Целься в морду!
Осатаневшая от бешенства мантикора снова ударила в купол, и трещины поползли быстрее, Делла почувствовала, как вибрирует натянутая до предела, перегруженная сеть заклинаний.
– Да ну нахуй. Хер тебе, а не погулять, - оскалилась Делла, тряхнула головой и сосредоточилась – стремительным и цепким сосредоточением лучника, выхватывающего в прицел мишень и отсекающего все, что кроме.
– Эш. Шеоль.
И мир вспыхнул. Пламя прошло по земле, сжирая верхний слой, растворяя его, как масло, и отхватило мантикоре переднюю лапу. Заверещав от боли, кошка упала на бок, крутнулась, уворачиваясь от расходящейся линии огня. Не отводя палочку, не двигаясь, Делла скорректировала пламя, устремляя его к цели.
Адский огонь был, в общем-то, очень простым заклинанием. Легкая форма, легкие жесты. И одно-единственное условие: не теряй концентрацию. Не отвлекайся. Управляй огнем постоянно и непрерывно, не оставляй ни малейшего шанса на побег. Если пламя вырвется из-под контроля – сгорит все.
Прижавшись спиной к силовому полю, мантикора пригнулась, приготовившись к прыжку. Взмахом палочки Делла подняла стену огня и толкнула ее вперед, на врага. Мантикора прыгнула. Адское пламя обрезало ей ступни на задних лапах и хвост, но кошка перемахнула преграду, упала на землю и стремительным змеиным движением скользнула вперед. Все, что успела Делла – оборвать заклинание. А потом когтистая лапа ударила ее в грудь, опрокинула и подмяла.
Боли не было, только тяжесть и чувство невыносимого, разрывающего давления. Что-то захрустело, и Делла поняла, что это ребра, по коже побежало горячее, быстрое, щекотное – кровь. Грохнул выстрел, еще один, и еще, и еще. Тяжеленная туша, навалившаяся на Деллу, вздрогнула и поползла набок, в траву. Делла обернулась. Мантикора смотрела на нее прозрачными немигающими глазами цвета янтаря. Вместо лба у нее было месиво из крови, костей и вязкой, студенисто-белой массы.
– Ух ты! Мозги мантикоры! – оповестила Делла вселенную и счастливо улыбнулась.
А потом начался пиздец.
Сначала на Деллу налетели авроры, набрасывая кровеостанавливающие, противошоковые, стабилизирующие и еще какие-то неебически важные заклинания. Вслед за аврорами, закрывая небо, над Деллой навис Петер и заорал так, как мантикора не орала. Он обещал оторвать голову, выдернуть ноги, руки, убить нахер и самолично выебать – в любой из возможных последовательностей.
– Сто двадцать, - подсчитала количество комбинаций Делла. – Солнышко, ты же вусмерть затрахаешься.
А потом появился Льюис. Он склонился над нею, со свистом хватая воздух, – и Делла, взглянув на его лицо, испугалась. Впервые за этот день. Льюис был серым. Совершенно. Как покойник. Он часто-часто, как поломанная кукла, моргал, пытался что-то сказать трясущимися, прыгающими губами – но только беззвучно разевал рот.
Льюис выглядел как человек, которого накроет инсульт. Прямо здесь и сейчас.
Делла пошевелилась, нащупала его ладонь – Льюиса трясло, как в лихорадке.
– Все хорошо, - улыбнулась она и стиснула жесткую, холодную руку. Сказанного было недостаточно, и Делла пришпорила обескровленный мозг в отчаянной попытке подобрать слова. – Со мной все отлично. Мне все нравится.
– У тебя легкие видно, - вдруг очень отчетливо, механически-равнодушным голосом сказал Льюис. – Я вижу твои легкие.
И замер, стиснув ее ладонь.
– Ерунда. Все заживет. Волшебники крепче не-магов, я же тебе говорила. Петер, подтверди! – потребовала Делла, обернулась, чтобы принудить засранца к ответу, но земля вздрогнула, небо накренилось и завертелось, затаскивая реальность в стремительную чернеющую воронку. – Блядь, - сказала Делла и потеряла сознание.
Глава 27
В госпитале Джона Ди было шумно, ярко и странно. По коридорам бродили удивительные люди: поросшие шерстью, с крыльями вместо рук и с лицами на затылке, громковещатели разражались абсурдными оповещениями вроде «Из палаты номер семь снова пропал пациент с болезнью внезапного исчезновения. Персонал, обслуживающий женские процедурные и раздевалки, внимание. Проверьте помещения чарами разнаваждения», а целители пробегали, прижимая к себе то горшки с брыкающимися растениями, то сосуды со светящимися, колышущимися в собственном ритме жидкостями. Один раз по мимо комнаты ожидания промчалась молоденькая ведьма, левитирующая перед собой чучело огромного паука. Или не чучело. Льюису было все равно. Он сидел, упершись затылком в стену, и монотонно барабанил пальцами по ручке кресла.
– Иди домой. Ничего страшного не произошло, не накручивай себя, - Манкель сел рядом и протянул Льюису картонный стаканчик с кофе.
– Ну ты же сидишь, - вяло возразил Льюис.
– Это потому, что у меня есть цель. Когда мелкую сучку залатают, я выскажу ей все, что думаю про это задорное шоу. Хороший выстрел, кстати. Ты молодец.
Льюис отстраненно кивнул. Сейчас, в тихой, залитой теплым светом комнате ожидания, события двухчасовой давности казались кадрами из фильма. Все мельтешит, грохочет и взрывается, все бегут и кричат – но это не здесь, не с тобой и вообще неправда. Время от времени Льюис закрывал глаза и снова их открывал, ожидая увидеть над собой низкий деревянный потолок подвала. Он лежит в кровати, ошеломленный и раздавленный очередным кошмаром, а в кухне, наверху, звенит посудой отец. Но каждый раз реальность обрушивалась на него, как грузовой контейнер, и вбивала в спинку больничного кресла.