— Готов возвращаться? Я подумал, если ты не сильно рвешься тренироваться и согласен потягать железо чуть позже, мы могли бы вернуться в постель. Не для того, чтобы спать.

Думаю, я никогда еще не пил кофе так быстро.

В следующие три дня кофейня — единственное место, куда мы с Ноа выбираемся из дома. Каждое утро я встаю в пять, несколько часов тренируюсь в подвале, затем делаю пробежку до кофейни, беру кофе для Ноа, возвращаюсь и бужу его минетом. После первого раза я понял, что стаканчик кофе — недостаточный стимул для Ноа, чтобы проснуться.

— Я мог бы к этому привыкнуть, — бормочет он, когда я, наконец, залезаю на кровать.

Я беру стаканы кофе с прикроватной тумбочки, протягиваю один Ноа, делаю глоток из другого и прислоняюсь к изголовью кровати.

— Мог бы, но не получится. Я должен вернуться в Фили сегодня. Надо забрать машину.

— Не-а. Не беспокойся об этом. Перед тем, как покинуть корабль, я отдал ключи Мэддоксу и Дэймону. Они ее пригонят.

Я замираю, не донеся кофе до рта.

— Ты… ты позволил им сесть за руль моей машины? Ты стащил ключи?

Ноа морщится.

— Совсем забыл о твоем правиле насчет драгоценного «ламборджини». Да ладно, Мэтт, зато тебе не придется иметь дело с журналистами. Я подумал, так будет проще. Если они ее разобьют, я отдам тебе свой «бумер». — Ноа смеется, когда я таращу на него глаза. — Детка, серьезно. Все будет хорошо.

Его обращение заставляет нас обоих замереть, но Ноа приходит в себя раньше:

— Не волнуйся, я так называю всех, с кем трахаюсь. Это ничего не значит.

Ох.

— Потому что не помнишь их имен?

— Помню, конечно, Майк.

— Смешно.

— Нет, честно, ничего подобного. Просто, наверное, привык так обращаться.

— А я уж почувствовал себя особенным.

Ноа ставит кофе на тумбочку, переворачивается и накрывает меня своим телом.

— Ты и есть особенный. Я не каждому позволяю себя трахать. — Ноа опускает голову и зажимает губами мой сосок.

Не уверен, бесит меня его заявление или возбуждает. Он знает, что соски — это моя ахиллесова пята.

— Значит, я единственный, с кем ты не хочешь быть топом?

Я уже спрашивал его. Несколько раз. Он все время твердит, что не против быть снизу.

— Мне нравится то, что мы делаем. — Ноа приподнимается и целует в щеку, затем в челюсть, и, должен согласиться, мне тоже это очень нравится.

Может, не стоит жаловаться. Каждый раз Ноа будто подбирается к грани духовной близости, а затем отталкивает. Может, это его способ защитить себя?

Ноа забирает у меня стакан и отставляет в сторону, а я уже в предвкушении его дальнейших действий.

Ноа скользит вниз по моему телу, языком обводя пресс.

— М-м-м, ты весь потный.

— Могу сгонять в душ. — Я сдвигаюсь, но Ноа придавливает меня собой.

— Не надо. Мне нравится твой вкус.

Я стону и вскидываю бедра, пытаясь заставить его опуститься ниже, но дойти до приятной части процесса нам мешает внезапный звонок в дверь.

Мы оба разочарованно отшатываемся.

— Ты запер дверь? — спрашивает Ноа.

— Эм, нет. Ты сказал, что это не обязательно, а я назвал тебя сумасшедшим, потому что это Нью-Йорк.

— И, тем не менее, ты меня послушался?

— Ну да.

— Если это Мэддокс или Дэймон, они…

— Йоу, Ноа! — доносится в доме голос Дэймона.

— …просто зайдут.

— Все в порядке. Мне как раз нужно ополоснуться, — успокаиваю я.

— Не смей дрочить. Хочу прощального секса.

— Мы увидимся через две недели на этой благотворительной херне.

— После стольких оргазмов за эти пару дней, как по-твоему, легко будет пережить целых две недели воздержания?

Я поджимаю губы.

— Логично.

— Эй? — Теперь слышен голос Мэддокса.

— Я пойду, пока они не догадались, чем мы тут занимаемся. — Быстро чмокнув меня в губы, Ноа выходит из комнаты, а я валюсь обратно на кровать. Кажется, мне реально нужен душ.

И похолодней.

Тугие струи воды справляются с задачей по ослаблению эрекции, но потребности в Ноа не уменьшают.

Закончив мыться, прокрадываюсь в свою спальню, надеясь, что Мэддокс и Дэймон не заметят, как я сную по этажам в одном полотенце.