С каждым моим словом в них поднималось раздражение. Они были со мной не согласны. Не хотели понять, что я просто пытаюсь защитить их.

— Что вы знаете о потере любимого? — как черт из табакерки возник между нами Тильд.

— Вас моя жизнь не касается! — огрызнулась я.

— Идите, — обратился он к студентам.

Они были только рады улизнуть от меня. Но Тильд остался. Я пыталась его обойти, но он не пропускал меня. Разозлившись, задрала подбородок и с вызовом посмотрела на него.

— Дайте пройти! — процедила сквозь зубы.

— Я хочу знать, что с вами не так.

— А я повторюсь, моя жизнь вас не касается.

— Если бы вы не отравляли жизнь окружающим, я бы согласился. Но вы достали всех! Так в чём дело?

— А вы зато всеобщий любимчик!? Получаете кайф от того, что половина студенток пускает на вас слюни? — и с ухмылкой добавила — Как и половина преподавательского состава.

Ни он ни я не заметил, что все взгляды с самого начала нашей перепалки были устремлены только на нас. И все молчали, чуть ли не дышали, лишь бы не спугнуть конфликт и не прослушать самое интересное.

— Я не даю никому повода, — серьёзно ответил он. — И не лезу ни к кому со своими злыми советами.

— Я им зла не желала. Они сами не понимают, на какие страдания себя обрекают в будущем.

— Вы что ясновидящая? — возмутился он, и, не получив ответ, продолжил. — Вы не знаете, что ждёт их впереди. Погибнут они или нет, я знаю одно — нужно жить полной жизнью всегда. А умереть можно и в мирное время.

— Прекрасно! — психанула я. — Пропагандируйте и дальше свою идеологию, обрекая их на боль и страдания в конце войны.

— Вам не нравится? — с издёвкой спросил он. — И что же пропагандируете вы? Тоску и злобу?

— В битве нет времени на любовь. Сначала победа, потом всё остальное, — ответила я серьёзно.

— Нельзя поставить на паузу свои мысли и чувства. Они не роботы. И каждому из них после схватки нужна отдушина. То, что будет напоминать им, ради чего и кого они так рьяно сражаются, — давил на меня Тильд.

Я молчала. Ведь когда-то я и сама так думала. А Тильда, видимо, совсем довела. Расценив моё молчание по-своему, он продолжил:

— Что вы вообще знаете о войне кроме того, что показывают на мониторах!? Как вы можете судить о том, что чувствует пилот, видя смерть близкого человека на радаре? Вы же не пилот!

Я не ответила. Просто не смогла. В горле встал ком. Да и что я могла ему сказать? Яна Фролова и вправду никогда не летала. А Ульяна умерла. Год назад и один день.

— Достаточно! — мужской грозный голос раздался за моей спиной.

Тильд

Что на меня нашло? Почему сорвался на неё?

Как только пару недель назад сделал вывод, что обознался, решил игнорировать её. Интуиция ведь тоже могла ошибаться. А у меня не было никакого желания навязываться. Мало того, что Яна была против моего интереса, она в принципе вела себя недоброжелательно. И не только со мной, со всеми. Максимум, что можно было от неё ожидать, это сдержанный, короткий ответ на заданный ей вопрос. Сама инициатором общения никогда не была, а уж на улыбку можно было и не рассчитывать. Даже самая навязчивая, общительная и любопытная Сабрина не пыталась с ней разговаривать.

Со студентами Яна вела себя не лучше. И они отвечали ей взаимностью. Как они её невзлюбили с самого начала, так и продолжали не любить и дальше. Это не отражалось в учёбе, но проявлялось за её пределами. Какой бы разговор до меня не доносился о ней, всегда слышались недовольство и раздражение.

И так же, как и я, многие пытались через своих родственников и знакомых что-нибудь узнать о ней. И как бы мне не хотелось быть равнодушным, стоило услышать её имя из чьих-то уст, начинал прислушиваться, но ничего нового так и не узнал. Никто из пилотов её не знал, а раз так, значит, она никогда не летала. Кто-то с уверенностью предположил, что она дочь Генерала Жмыкова. Девичья фамилия его жены, как раз, Фролова. Все быстро сложили дважды два, ещё больше обозлясь на неё. Ведь она щёлкнула их по носу в первые дни занятий. А уж когда пошёл слух, что она по вечерам занимается, все решили, что она специально тренируется, и мнение о том, кто она, стало всеобщим и окончательным.

Где-то в глубине души меня царапало, когда слышал сплетни о ней, но жёстко пресекал это чувство. Ведь я был согласен с ними. И мне нечем было оправдать её отвратительное поведение. По крайней мере, я пытался убедить себя в этом.

В вечер праздника, посвящённому битве у звезды Сириус, я находился в противоположном конце зала от Яны и не видел её. Но взглядом всё же искал. А когда осознал, чем занимаюсь, обозлился на себя.

Зазвучала медленная музыка.

— Сабрина, пойдём потанцуем?