— Я уезжаю, — скрестив руки на груди, ответила, насупившись.

— То есть летать ты больше не хочешь? — спокойно спросил он.

Я опешила. Совсем забыла об этом.

— Ты придумаешь что-нибудь.

— Не придумаю.

Я взорвалась.

— Нет! Ты придумаешь! — кричала я, тыча в него пальцем. — Ты должен! Из-за тебя мне приходится уезжать!

— Нет, Ульяна. Если ты уедешь, я помогать не стану.

— За что ты так со мной? — силы вдруг резко кончились, и я осела на кровать. Взгляд упал на пол.

— Ульяна, что последним брат сказал тебе? — я молчала. — Живи. Ради меня. А ты? Ради него ты хочешь умереть, — он опустился рядом со мной на корточки и попытался поймать мой взгляд. — Пойми, Уль, ты за новым именем и фамилией пряталась от жизни.

— Ты знаешь, почему я их сменила, — попыталась запротестовать я.

— Это всё отговорки, — он поднялся. — Решать тебе. Оставаться и пытаться вернуться к полётам или, поджав хвост, уехать домой.

Я подскочила с кровати и встретила его взгляд.

— Кто тут поджимает хвост?

Вадим остался спокойным, но в душе улыбался. Смог подловить меня. Только я на эмоциях не заметила подвоха.

— Тогда зачем уезжаешь?

— Я остаюсь.

— Рад это слышать, — он подошёл ко мне и по-братски обнял. — Не злись на меня, Уль. У меня ведь тоже ближе тебя больше нет никого. Я желаю тебе только добра.

От его слов я немного оттаяла. Ведь это была правда.

— Ладно, — пробурчала я в его плечо.

— Мне надо ехать. Не знаю, когда теперь увидимся, но ты звони мне. Я постараюсь ответить.

Я кивнула, и он ушёл. Взгляд вновь упал на сумку, но разбирать её не было никакого желания. Как и сталкиваться сейчас с кем-либо. Накинув сверху свою любимую безразмерную толстовку, я надела капюшон. Была маленькая надежда, что меня не узнают.

Смогла ли я в итоге пройти незамеченной или нет, не знала. Не смотрела по сторонам. Быстро выйдя на улицу, так же быстро покинула территорию училища и села в первый попавшийся транспортник. Там уже сняла капюшон и перевела дух. Стало немного легче дышать. На браслете нашла гостиницу, расположенную дальше по маршруту. В ней комнату и сняла. Накупила еды, алкоголя и не выходила из номера до утра понедельника. Это помогло взять себя в руки и подготовиться к лишнему вниманию к своей персоне.

Но всё оказалось не так ужасно, как я думала. По крайней мере, пока. На лекции студенты сидели притихшие. Изменились только взгляды. Уважение, восхищение, любопытство, разочарование. Но не более. Никто так и не решился задать какой-либо вопрос. Всё только в рамках лекции. А официальное обращение ко мне: "майор", автоматически закрывал вопрос моего имени. Хотя я и ждала его.

Но услышала только вечером. От психиатра.

— Так всё же, вы Яна или Ульяна?

— Яна.

— Ваша тайна раскрыта. Больше нет смысла прятаться за вымышленным именем. Зачем же продолжать им пользоваться?

— Оно не вымышленное, а юридически закреплённое. По документам я Яна.

— Это единственная причина? — с намёком спросила она.

— А, по-вашему, есть другая?

— Почему бы и нет? Например, имя Ульяна вам всегда было ненавистно. А тут такой повод от него избавиться, — серьёзным тоном заговорила она.

Я с недоверием взглянула на неё и не ошиблась. Её глаза смеялись.

— Или, например, вы считаете, что Ульяна умерла в тот момент, что и умер Марк. А Яна — это вы, но как бы уже и не вы, — уже без намёка на веселье продолжила Ирина.

— Других причин нет.

— Хорошо. Тогда другой вопрос, — перекинув ногу на ногу, продолжила она. — Я уже спрашивала, почему вы ТАК выглядите. Вы не ответили мне. Объясните сейчас.

Я прилегла на кушетку и, глубоко вздохнув, стала разглядывать серый потолок.

— Когда меня выписали из лазарета, столкнулась с огромным вниманием к себе. Битва была у всех на слуху. Её героев изучали вдоль и поперёк. Я не считала, что сделала что-то выдающееся, но меня почему-то тоже причислили к героям. Где бы я не оказалась, ко мне подходили незнакомые люди и просили сфотографироваться, задавали нетактичные вопросы, просто тыкали в меня пальцем. А я никогда не стремилась к популярности. И такое обилие внимания мне очень не нравилось.

Воспоминания о тех событиях затопили мои мысли. Чтобы отвлечься, я вновь села и стала разглядывать интерьер кабинета.

— Мы не афишировали наши отношения с Марком, но и не скрывали. И те, кто знали, соболезновали мне. Я знаю, они хотели как лучше. Только мне не нужно было ни их соболезнования, ни их жалость. Поэтому вместо Ульяны Тихоновой появилась Яна Фролова.

— Для того, чтобы вас не узнавали незнакомые люди, достаточно было только изменить внешность. А знакомые обычно соболезнуют только один раз. Никто бы не донимал вас. Но вы пошли на крайние меры.