– Как маленький, - хмыкнула Глафира , - вынь да положь ему пулю в лоб, и не когда-нибудь, а сегодня.

– Слушай, - удивился Куродо , - что ты ему сделал в роте, что он до сих пор забыть этого не может?

– Джек Джельсоминович, - вежливо объяснил другой мой сослуживец, вымазали дерьмом-с лицо Мишелю Джиордановичу...

– Ох, - едва ли не протрезвел Георгий Алоисович, - ну и нравы у вас в третьей роте Северного городка - бриганда вымазать в дерьме и остаться живым. Джекки, как же тебя не убили, Джекки?

– Почему не убили?
– обиделся Мишель.
– Мы его чуть не убили, да чуть-чуть не добили.

– Чуть-чуть, - встрял Куродо, - это не оправдание. Джек, так это тогда тебе глаз выбили? А ты говорил, что тебе квашня выжгла... Я-то тебе сразу не поверил.

Я не стал объясняться.

– Короче, - завершил дискуссию Мишель, - нам с тобой под одним небом не ходить - я тебя загрызу, поэл?

Он так и сказал "поэл", но я его понял.

Не то, чтобы я испугался его угроз, мне вдруг стало совершенно все равно - я вспомнил: у седьмого болота была изолированная пещера. Там обретался дракон для рыцаря. Мой дракон. Он жевал травку-муравку. Он был безобидным экспонатом для карантинных. Чтобы будущие "отпетые" не боялись, его демонстрировали как пример огромного, но вполне безобидного чудища.

Но причем здесь Кэт? Причем? Причем?

И когда я понял, "причем", когда я понял это, мне захотелось убить Мишеля. Так мне хотелось убить дракона после киносеанса.

Молчавший до сих пор де-Кюртис заметил:

– Но дуэльный кодекс - просто необходим. Ну-ка, Валя, - он обратился к Валентину Аскерхановичу, меланхолически намазывающему бутерброд кабачковой икрой, - ты на ногу скор - давай швыдко - одна нога - здесь, другая - там. В библиотеку, за книжкой! Фиють. Книжка: фон Болгар "Правила дуэли". Запомнил?

Валентин Аскерханович покраснел. Он обиделся. Но я уже не стал обращать на это внимание. Я просто сказал:

– Валя, я тебя очень прошу. Сходи в библиотеку и принеси эту книжку... И еще... Ты бы не согласился быть моим секундантом?

Валя ответил:

– Доем бутерброд - и буду.

– Ой, - Глафира окинула всех мутным, пьяным глазом и спросила: - А можно, я тоже буду секундантом?

– Нельзя, - рассердился Георгий Алоисович, - не положено. Секундантом у бриганда буду я. Вот так.

Валентин Аскерханович доел бутерброд, облизал пальцы, поднялся.

– Я пойду, - сказал он, - раз такое дело - я пойду. Как говорите: фон Венгр?

– Фон Болгар, - махнул рукой де Кюртис, - спроси просто дуэльный кодекс. Она знает.

– Ты, - обратился Мишель к де Кюртису, - отвезешь нас к болоту?

– Да, - кивнул де Кюртис, - это мысль. Здесь стреляться никакого резона. Опять же труп волочь неизвестно куда. Да и не принято это... запрещено. Не принято и не принято, - продолжал рассуждать де Кюртис, - а там - пиф-паф - и в дамки, то есть в болото. И пузырей не останется.

– Тогда, - вмешался Георгий Алоисович, - надо ехать к пятому, там удобно, там площадка такая, уступом... разом сдунет, как со стола чашку бульк... и - конец.

– Только, - заметил Куродо , - надо бы фонари взять...

– Не надо, - поморщился де Кюртис, - в пятой уже есть глаза дракона. Они посверкивают, что твои лампочки. Пойду машину выведу.

– Глаша, - попросил Георгий Алоисович, - принеси мне ящичек...Такой черный с золотым тиснением.

Глафира вздрогнула.

– Это, - медленно произнесла она, - от Эдуарда...

– Разумеется, разумеется, - Георгий почесал лысину, - кто еще у нас старое оружие собирал?

Глафира молча повернулась и вышла.

– Мудро, - одобрил де Кюртис, - не из огнеметов же друг по другу хлестать.

Глафира вынесла обитый черным бархатом ящичек, в правом верхнем углу была вдавлена золотая узорчатая надпись на непонятном языке.

Георгий Алоисович открыл ящичек.

Изнутри он был красно-бархатен.

В углублениях покоились два длинных древних пистолета, шомпол и пули.

Глафира прислонилась к стене.

Георгий Алоисович ловко подхватил пистолет.

– Показываю, как пользоваться! Шомпол, пуля, вот так, вогнал. Вот сюда - порох, засыпал... Так - прицелился. И...

Грохот, резкий запах, сверкание, дым.

Когда все утихло, улеглось, успокоилось, когда дым рассеялся, мы увидели в стене над самой головой Глафиры огромную дырку и бегущие от этой дырки изломанные, тонкие, как лапы паука, трещины.

– Дурак, - пожала плечами Глафира и пошла прочь с кухни.