Лишь кусочек дивана перед телевизором нес следы человеческого пребывания: на спинку был сброшен с плеч бабушкин пуховый платок, через подлокотник лицом вниз была перекинутая раскрытая книга, рядом лежал телевизионный пульт, а в углу сидел потертый плюшевый бегемот внушительных размеров – старенький и, видимо, любимый...

– Ну, давайте знакомиться, – проговорил Бурцев. – Вас как зовут?

– Настя.

– Очень приятно. А я – Бурцев.

– Просто Бурцев? А по имени?

– Георгий. Но меня все Бурцевым зовут. Даже дочка. Настя кивнула.

Она указала Бурцеву на кресло, стоящее напротив дивана, а сама уселась рядом с бегемотом, переложив на журнальный столик переносную трубку телефона.

– Как хорошо, что вы зашли! – повторила девушка. – А то сидишь дома одна, и в голову лезут всякие нехорошие мысли, – она виновато улыбнулась. – А рядом, оказывается, живут такие хорошие люди. Я вчера, как только увидела вас с пингвином, так сразу поняла, что вы хороший человек.

«А она ничего, – подумал Бурцев. – Симпатичная». Он напустил на себя вид потешной строгости.

– Кстати, вам от моего пингвина привет, – сказал он. Настя оживилась и охотно вступила в предложенную игру.

– Спасибо, – так же шутливо ответила она. – Как он поживает?

– Он-то? Очень хорошо! А что бы ему не жить? Только и знай – ешь да спи. Я бы сам так не отказался. Вот только... – Бурцев опечалился.

– Что?

– Скучновато ему...

Настя вопросительно вскинула бровь.

– Он ведь еще молодой, охота поиграть... пошалить... – пояснил Бурцев. – А со мной разве пошалишь? Нет. И это еще в выходной день! А что будет в понедельник, когда я уйду на работу?... – Бурцев вздохнул.

Девушка пытливо посмотрела на Бурцева, вникая в скрытый смысл его слов, потом рассмеялась, кивнула и заговорила о другом.

– Какая сегодня погода противная! Бр-р-р! – Настя передернула плечами. – Снег не снег, дождь не дождь! Может быть, от этого и на душе как-то не по себе?...

– Конечно! Погода, она, знаете, как на людей действует! – горячо поддержал Бурцев.

«Ничего, ничего! – успокоил он сам себя. – Хорошие мысли приходят людям в головы не сразу... Их нужно подготовить. Постепенно, шаг за шагом...Только, черт, времени мало. Эта морда там на балконе...»

Бурцев начал терпеливо заходить с другой стороны.

– А вы, наверное, ездили по магазинам... – предположил он.

– Почему вы так решили?

– Женщины любят магазины, я знаю... Наверное, накупили себе кучу разных приятных мелочей.

Настя терпеливо улыбнулась.

– Нет-нет. Я была не в магазине.

Бурцев удивился.

– А где же вы были?

– Я была в церкви, – сказала девушка. И почему-то смутилась.

Бурцев кивнул. Церковь – хорошее место. Хотя ему лично больше бы подошло то, что Настя ходила по магазинам.

Он сокрушенно вздохнул.

– С этими покупками просто беда, – признался он.

– Да? А что такое?

– Да вот, хотел я сделать дочке приятное... Купил ей пингвина... Думал, она обрадуется... А она... – Бурцев в досаде махнул рукой и вопросительно посмотрел на Настю.

Настя встретила его взгляд, некоторое время внимательно изучала его лицо, потом покраснела, поджала губы и нахмурилась.

– А знаете что? – сказала она. – Давайте пить чай! У меня, кажется, где-то было печенье!

Девушка спрыгнула с дивана и отправилась на кухню. Вскоре оттуда послышался шум наливаемой в чайник воды, стук дверок и звяканье посуды.

«Ну вот! Все ясно, – сам себе сказал Бурцев. – Напрасно я сюда и притащился. И, как маньяк, пристаю к человеку со всякими глупостями. А у него о домашних питомцах – даже мыслей нет. Ну да ладно. На нет – и суда нет! Хотя бы чаю попью. А то дома после вчерашнего – хоть шаром покати».

Чтобы не сидеть, как истукан, Бурцев тоже встал и прошелся по комнате, от нечего делать оглядываясь по сторонам.

Он рассмотрел фарфоровые безделушки в нише на стене, вьющееся растение, свисающее со шкафа, картину, изображающую Венецию, и остановился перед столиком в углу, на котором стояла группа фотографий в рамочках.

На всех фотографиях были запечатлены памятные для Насти моменты ее недавнего прошлого. Везде она была в обществе одного и того же мужчины лет сорока пяти, с лицом красивым, мужественным и романтичным. «Ба! – мысленно воскликнул Бурцев. – Да это же... Как его...» Лет пятнадцать назад это самое лицо с печальной и мужественной улыбкой смотрело на город с сотен афиш кинотеатров – то в роли героя отечественной войны, то Казановы, то мудрого шута, то ковбоя, то доброго волшебника... Но потом, после какого-то скандала, лицо как-то разом исчезло, Бурцев даже не был уверен, что артист все еще жив или не уехал за границу... А он оказался живехонек и неплохо проводил время.