— Рома, за что ты так со мной? Что в ней такого? Что она умеет… Ром. Что-то особенное?

— Я люблю ее, дура, — дергаю резко за хвост, отодвигая силой. Так чтобы в глаза мои посмотрела. Нет сил уже слушать ее. — Люблю, ясно?

Не знаю. Слова сами собой вылетели непроизвольно. И она, наконец, замирает… Брови сошлись на переносице. Взглядом меня уничтожить пытается.

— Что ты сказал? — ее нижняя губа начинает подрагивать.

— Тебе придется ответить за то, что ты сделала, — говорю я ей.

— НЕНАВИЖУ! — шипит, выдергивая руку. — НЕНАВИЖУ!

— Ника, девочка моя, — к ней кидается мать, но вдруг происходит то, чего никто из нас не ожидает.

— НЕ ПОДХОДИТЕ КО МНЕ! — кричит громко Ника.

Секунда. И вот у нее в руках раскрывается тот самый нож. Блестящий.

— Ника, — отец делает несколько шагов в ее направлении.

— Стой, где стоишь. Не подходи! Я порежу себя, клянусь, порежу! — истерично обещает она, стреляя в нас глазами.

Просто жесть…

Люди, стоящие неподалеку, шарахаются в сторону.

— Лееееша!

— Отдай мне его, — требую настойчиво, протягивая руку.

— ИУДА! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — снова повторяет она. — СМОТРИ, ЧТО Я СДЕЛАЮ!

Поднимает руку, закатывает рукав и резким движением режет ее сверху-вниз. Быстро. Целенаправленно.

— Господи, дочка!

— Опусти нож, — пытаюсь произнести спокойно. — Давай поговорим. Иди сюда.

Но она качает головой и отходит назад. Глаза как-то странно бегают. Потирает плечи, словно ей холодно. Дергает шеей.

— Ника… Хочешь ко мне? Поехали ладно, — подбираюсь ближе. Краем глаза замечаю, что людская паника поутихла, и многие в ужасе наблюдают за тем, что происходит.

— К тебе? — она колеблется.

— Да. Посмотрим твой Ривердэйл, я сварю тебе кофе, — подбираюсь еще ближе, запудривая ей мозги. И вот она уже на расстоянии вытянутой руки.

— И ту итальянскую пиццу закажем, да? — продолжает сама, судорожно втягивая носом воздух.

Я молча киваю.

— И я останусь у тебя, да? Не будешь выгонять? — спрашивает надломленным голосом. — Не будешь?

— Не буду, зай. Поехали, — протягиваю ладонь, пальцем поглаживаю лезвие.

Добираюсь до ручки, сжимаю. Хочу забрать, но она тоже дергается, не желая отдавать его. Успеваю схватить лезвия, но мои пальцы соскакивают. Порезаны.

— Ника, — рывок вперед.

— Нет. Он мой! Отпусти! — сгибается пополам.

Подарил на свою голову когда-то.

Мы с ней боремся. Я сильнее, конечно, но она, вырываясь, беспорядочно размахивает ножом. По неосторожности задевает им меня несколько раз. Неприятно. Чужой джемпер, который на мне, стремительно пропитывается кровью.

— НЕТ! НЕ ОТДАМ!

— НИКА! — к нам бросается ее отец. Он шокирован и не знает, как быть.

И вот нож, наконец, падает на пол. Я, тяжело дыша, скручиваю рыдающую Веронику.

— Что тут происходит? — очень «вовремя» начинают маячить перед нами сотрудники полиции.

— ОТПУСТИ! — рыдает в голос, сползая на пол. Ложится прямо на него в позу эмбриона.

Шум. Голоса. Смотрю на свои окровавленные руки… смотрю на нее… и не верю. Не верю, что все это происходит на самом деле. Как в чертовом кино. Да только не в кино мы вовсе…

Глава 62

АЛЕНА

Тридцать первое декабря, вечер. Мы с Ульянкой сидим на кровати и тихонько читаем «Гарри Поттера и Узника Азкабана». На окне гирляндами переливается маленькая елочка. То немногое, что я смогла организовать для сестры. Но она, как всегда, довольна и этим.

Жаль, что я не могу подарить тебе, мой ангел, весь мир… А так хотелось бы.

За стеной уже вовсю празднуют. Громко звучат голоса, громко работает телевизор, по которому показывают старые-добрые фильмы, периодически играет музыка и раздается топот. Судя по всему, в нашей квартире, как и в прошлом году, много людей. Незнакомых мне людей. Именно поэтому дверь изнутри заперта. Потому что пьяные гости могут быть опасны. Мало ли, что им взбредет в хмельную голову. Знаем, проходили и не раз…

— Малыш, давай теперь ты, — передаю книгу Ульянке. Потому что сама больше читать не могу.

Мыслями я точно не здесь. А все еще там, во вчерашнем дне. Бесконечном, долгом и отвратительном. Думала, этот кошмар никогда не закончится…

Полицейские, знакомые Сашиного папы, приехали в школу очень быстро. Они задавали вопросы о случившемся. Много вопросов. Один за другим. Расспрашивали о подробностях, озвучивать которые не хотелось. Долго просматривали записи с внутренних и наружных камер видеонаблюдения, общались с охранником и дворником.