Я отталкиваюсь от стены, встаю и подхожу к деревянной двери. Дергаю за ручку. Дверь приоткрывается, но с той стороны словно что-то мешает. Пробую еще раз. Не поддается. Хмурю брови.

Что за дела?

— Лиса? — спрашиваю обеспокоенно, потому что мне вдруг кажется, что я слышал какой-то шорох внутри. — Лисица, ты там?

Когда в ответ доносится что-то страшное, просто застываю на месте.

Только бы с ней все было в порядке… Только бы.

Именно эта мысль последней мелькает в голове. А потом я вышибаю долбаную дверь ногой. Она ударяется о стену. Что-то падает с глухим стуком. Так и есть. Изнутри закрыли. Палкой или чем-то еще.

В помещении очень холодно и темно. Из крана с промежутком в пару секунд капает вода. Я слышу не то всхлип, не то судорожный вздох и, предчувствие чего-то жуткого накатывает ледяной волной.

Подсвечиваю фонарем айфона окружающее пространство полуразрушенного туалета, а когда вижу Алену — теряю дар речи.

Полуголая. В одном белье. Сидит на бетонном полу, у трубы. Волосы спутаны, взлохмачены. Рот заклеен строительным скотчем.

Триллер воочию.

Я не успел…

Смотрит на меня заплаканными глазами — и сердце горячей кровью обливается.

— Лисица, — не узнаю собственный голос, севший до хрипоты.

Кидаюсь к ней, опускаюсь рядом. Кладу на пол телефон. Пытаюсь развязать веревку, сковывающую тонкие запястья, но пальцы словно меня не слушаются, и получается не так быстро, как хотелось бы.

— Ален, — тянусь к ее ногам, чтобы освободить их от ремня.

Какая мразь это сделала? Похороню живьем! Гниды…

Я стараюсь сохранять показное спокойствие, но у меня ничего не выходит. Сердце неистово колошматится под ребрами. Громко и тяжело дышу, на секунду сжимая от гнева кулаки, когда она дергается.

Губы, мои прекрасные губы безжалостно заклеены скотчем. Что за садист? Какого дьявола вообще тут произошло? Почему она без платья?

Я даже думать отказываюсь об этом. Боюсь думать. Боюсь представлять, чего натерпелась здесь моя Лисица.

Нет. Пожалуйста…

— Ммм, — она зажмуривается от боли, и я вместе с ней перестаю дышать.

— Потерпи, котенок, пожалуйста, потерпи, — прошу ее, а самому выть хочется.

Отпустил ее. Ты отпустил!

— Рооом, — она судорожно хватает ртом воздух, размыкая пострадавшие губы.

Этот отчаянный полушепот мне не забыть никогда…

— Вот так, иди ко мне, милая. Кто это сделал скажи. Кто? ПРОШУ ТЕБЯ, только скажи, КТО?! — качаю головой, сжимаю ее ледяные пальчики. Целую, пытаясь хоть немного согреть. Опускаю взгляд. Всего на долю секунды.

Твою мать…

Мне словно кипятка на шею вылили. Потому что совершенно точно я вижу кровь.

— Алена…

Она снова дергается, когда я трогаю ее лодыжку.

Нет, нет.

— Ален… Тут очень холодно, нам нужно тебя одеть. Давай встанем, — протягиваю ей руку, а самому дурно от тех отвратительных мыслей, которые закрадываются в мою голову.

— Оставь меня, пожалуйста, — качает головой, прижимая к груди острые коленки.

— Что там? — подыхая от боли, спрашиваю тихо. — Дай я посмотрю, слышишь? Лисица…

— Нет, — упрямо жмется спиной к батарее, опускает голову.

— Ален! — повышаю на девчонку голос, снимая с себя рубашку.

Ни черта с собой нет, а она ведь вся продрогла! Сквозняк гуляет страшный. Здесь от силы градусов пять! Пар изо рта идет.

— Вставай, моя девочка, пожалуйста, прошу тебя, — почти молю. Касаюсь ее худеньких плеч, но она только мотыляет головой из стороны в сторону.

Поднимаю с пола против воли. Ледяная. Околела здесь совсем. Сопротивляется, что есть сил. Такая маленькая. Хрупкая. Беззащитная… Но как же отчаянно она со мной борется! Как будто в агонии бьется. Меня уже и самого всего трясет. Нервы итак на пределе.

— Рома, оставь меня, — отворачивается, а я не могу понять в чем дело. — Уходи. Уходи, пожалуйста, уходи!

— Ален, — крепко обнимаю, настойчиво прижимая к себе. — Куда я уйду, глупая?

Быстро накидываю на худенькие плечи свою рубашку, заворачивая девчонку будто в кокон. Приговариваю какую-то ерунду, успокаиваю. Сжимаю маленькое девичье тело в руках.

Она беззвучно плачет, робко обхватив меня за шею, и внутри, в это самое мгновенье, что-то надламывается. Безвозвратно.

Кто бы это ни был, он заплатит за все… За каждую слезу ее.

— Ааай, — содрогается вдруг, и я, пользуясь моментом, отодвигаю ее от себя. Прикрыться рубашкой она просто не успевает.

Свет от фонаря.

Ее рваный вдох.

И господи… ее нога. Передняя часть бедра.

Засохшая кровь: темная, сильно контрастирующая с белизной ее кожи.

И да, я вижу их… Так отчетливо, что это определенно станет худшим из моих кошмаров.