— Свали уже, Шевцова, — терпению приходит конец, и она это понимает по обращенному к ней кислотному взгляду. Еще немного и я сам вышвырну ее отсюда вон.

— КОЗеЛ! — кричит зло, вылезая из машины.

Отходит, оборачивается, и с горящими яростью глазами вскидывает вверх средний палец. Только мне нет до нее никакого дела. Гораздо больше меня заботит Та, которую я не видел уже почти год как.

Рука снова тянется к пачке сигарет. Прищуриваюсь, наблюдая за тем, как «предмет моего давнего интереса» ходит взад-вперед. елку выбирает, общаясь с продавцом кавказской наружности. Мужик чересчур широко ей улыбается и предлагает откровенную порнуху. Полу лысые деревья, которые хочет загнать в первую очередь. Гнида мелочная.

Парень, в котором я узнаю Ее младшего брата, Лешу, показывает на дальний ряд. Смышленый. Я всегда так считал. Горе-торгашу приходится оставить навязчивую идею впихнуть испорченный товар.

Жадно очерчиваю взглядом хрупкую фигуру стервы.

Арсеньева Дарина. Даша…

Та самая девчонка из прошлого.

И сука до сих пор дышать ровно не получается. Как будто вчера все было. Она. Он.

Дрянь конченая.

Протягивает кошелек брату, а сама разворачивается. Телефон к уху прижимает. Разговаривает с кем-то, хмурится, кивает и опускает глаза на часы. Как-то нервно по сторонам осматривается.

Прожигаю взглядом Ту, что когда-то стонала подо мной и шептала ничего не значащие слова.

Ту, что отравила существование на какой-то незначительный период времени.

Ту, чей навязчивый образ еще долго преследовал и мучил меня, мешая спать и без того наполненными инсомнией[22] ночами.

Ту, что заставила навсегда забыть о том, что в этом циничном и жестоком мире есть нечто искреннее и чистое. Верно говорят: «От очарования до разочарования всего один шаг».

Затягиваюсь тяжелым дымом до болезненной рези в легких. Задыхаюсь от никотина. Кашляю.

Не изменилась. Все такая же, и антипатия к ней душит так же сильно, как прежде.

Живет себе дальше. елку пришла купить к празднику…

Стряхиваю пепел в открытое окно. В груди неприятно жжет, поднимая со дна некоего подобия души все то, что, как мне казалось, осело намертво. Ломает до сих пор. Тупо ядовитая обида, химическим коктейлем разъедающая внутренности. Даже спустя год.

Твою мать. Я ведь и правда не ожидал увидеть Ее.

Нога зависает над педалью газа. Поворачиваю голову вправо и мрачно наблюдаю за этими двумя. Паренек вскидывает руку, прощаясь с Ней. Тащит елку прямо на горбу. Арсеньева машет ему в ответ. Покупает мандарины, какие-то овощи. Затем долго выбирает гирлянду. Потому что вечно сомневается.

Однажды я уже говорил ей, сомнение — худший враг. Оно мешает. Из-за него мы теряем то вожделенное, что могли бы получить.

И да, для нее эти слова тогда стали фатальными…

Зачем я наблюдаю за ней, не могу понять. И зачем потом еду следом — тоже. Очнуться от морока получается только в одном из дворов, когда Она исчезает в подъезде невзрачной двенадцатиэтажки.

Запоминаю зачем-то адрес. Сюда, значит, переехала. К чему мне эта информация? Хотел бы найти, давно достал бы из-под земли.

Выбрасываю очередной окурок в окно и жму на газ.

К черту тебя, сука…

*********

В загородном доме все, как всегда. Мать руководит бегающими туда-сюда официантами, раздавая последние указания. Отец сидит у камина в гостиной, медленно раскуривая трубку. Плевать он хотел на то, что мать бесконечно раздражает дым.

— Куда? — окликает меня он.

Молчу, обуваясь.

— Ян, я к тебе обращаюсь.

— Тебя это не касается, — шнурую ботинки.

— Снова к ней едешь? — в его интонации сквозит то, отчего выворачивает наизнанку. — Будто это теперь имеет значение.

— Не лезь ко мне, — отзываюсь холодно.

— Избавился от серьги? Правильно. Ходишь, как не пойми кто…

— Отвали.

— Ян, — встревоженный голос матери врывается в наш «теплый» диалог.

— Снова туда собирается. Уже попахивает отсутствием здравого смысла, разве не понимаешь? — продолжает равнодушно изгаляться отец. — Хоть ты ему скажи, Марьяна.

— Ян, давай на этот раз ты проведешь вечер с нами? — кладет руки мне на плечи, но я тут же одним движением сбрасываю ее ладони.

Встаю, поднимаю брошенную на диван куртку.

— Новый год — семейный праздник, — опустив глаза, произносит она. Снова тянет ко мне свои руки, поправляет воротник.

До блевоты тошно. Настроение после посещения квартиры Беркутова итак в ноль, а тут еще она…

— СЕМЕЙНЫЙ праздник? — кручу в руках яблочный гаджет и смотрю на них насмешливо. — Вы оба — просто образец истинного лицемерия.

— Прекрати! — гневается в секунду папаша.

— Самим не противно купаться в этой мерзкой лжи? — невозмутимо продолжаю я. — Один еще вчера нагибал очередную подстилку в офисе, а вторая уже которую неделю подряд развлекается с новым водителем.