Я отворачиваюсь к стене, потому что из глаз непроизвольно текут горячие слезы обиды. Мать за все время моего нахождения в больнице ни разу не позвонила. Ни разу! Может быть настолько наплевать на родного по крови человека? Оказывается, что да, может…

Плевать она хотела на то, что Илья ступил на кривую дорожку и превратился в бандита. Ей бы только зАймы свои погасить, отметить это событие и пойти за новыми. Потому что брать берет, а отдавать не отдает естественно. Нечем.

Жаль, что ни Паровозов, ни кто-либо другой не может решить ее главную проблему — алкоголизм.

*********

История с передачками повторяется еще дважды. Я игнорирую звонки Паровозова и эти его подарки тоже. Оно мне не надо совершенно.

В один из дней происходит одно очень странное событие. Около десяти утра, когда я возвращаюсь в палату с процедур, Платонова начинает истошно вопить.

— Там парень, парень! Под нашим окном. Просил тебя позвать.

Черт… Принесла нелегкая. В этом весь Илья. Не дозвонился, так решил заявиться.

— Скажи, пожалуйста, что меня нет, — тихо прошу ее я.

— Сдурела? Я таких парней только в журналах видела и в кино! — восторженно произносит она, поглядывая в окно.

— Нет меня, — приседая на кровать, бросаю я.

— Ой дууура, — цокает Платонова, пошире открывая створку. — Эй, Паровозов, она отказывается говорить с тобой!

— Чего? — слышу я в ответ, и перестаю копаться в сумке.

— Не хочет тебя ни видеть, ни слышать, — заявляет она голосом моего адвоката. — А меня Марина кстати зовууут.

— Марина. Передай Лисе, что если она не появится в окне, я залезу вон по этой трубе и придушу ее к чертовой матери.

Вероятно так он и сделает. Второй этаж всего-навсего. Лучше не рисковать.

— Вот ведь придурок! — я хватаю из шкафа свою поношенную куртку и засовываю туда рукава. — Отойди-ка.

Потеснив улыбающуюся во все тридцать два Марину, подхожу-таки к приоткрытому окну. В нос мгновенно ударяет свежий, прохладный осенний воздух. Сегодня на улице пасмурно. Небо серое и затянуто тучами. Похоже, быть дождю.

— Что тебе надо? — все еще ломаным голосом спрашиваю я, глядя на Беркутова, стоящего внизу у того самого мотоцикла, на котором мы добирались в Москву с Рублевки.

Одноклассник одет ну совсем не по погоде. Я бы сказала слишком легко. Светлый джемпер, кожаная мотоциклетная куртка, темно-синие джинсы и сияющие идеальной белизной кроссовки. Прямо не парень, а ходячий бренд. Вспоминаю цену свитера, до сих пор оставшегося у меня — и аж дурно становится.

— И тебе привет, Лиса, — лениво растягивая слова в привычной для него манере, отвечает он. — Что с твоим гребаным телефоном?

— Я тебя заблокировала, — заявляю честно.

Роман усмехается и снова поднимает голову наверх.

Рядом задыхается от возмущения Марина. Не то от моей реплики, не то потому что ее в этот момент из палаты уводит медсестра.

Я застегиваю молнию повыше. Не хочется рисковать своим хилым здоровьем снова.

— Если ты приехал за своими вещами, то их тут нет. Отдам после выписки, — холодно сообщаю я.

— Оставь себе, — небрежно отмахивается.

— Нет уж, спасибо, обойдусь. Мне не нужны твои подачки.

— Это я уже понял, — почему-то произносит он. Негромко, но я слышу.

Смотрит на меня внимательно. И мне это не нравится, потому что я отчего-то начинаю очень нервничать.

Какого водяного он приехал? Разве не в Гимназии сейчас должен быть?

— Ты плохо выглядишь, — огорошивает вдруг.

Сжимаю кулаки.

Ну скотина! И сюда пришел, чтобы донимать меня. Ирод проклятый!

— Продолжай ходить раздетым, тоже сляжешь с пневмонией. Посмотрим на кого будешь похож ты! — гневаюсь я.

— Ужас, ну и голос, — продолжает издеваться он. — Не лиса, а волк из «Ну погоди».

Слышу, как за спиной тихо смеется Согдиана.

Вот же бесит, идиот несчастный! У меня внутри все клокочет от злости. Вулкан проснулся спящий. Как один из тех, что находится в далекой Индонезии.

— А теперь ноздри раздуваются как у разъяренного змея горыныча, — комментирует он.

— Пошел ты! — каркаю и захлопываю окно, не в состоянии больше терпеть его насмешки.

До меня доносится его свист.