— Мне они ни к чему. Оставь себе!

— Нет уж, спасибо, обойдусь. Мне твои подачки не нужны.

— Это я уже понял.

Повисает нелепое молчание. В течение которого мы тупо разглядываем друг друга.

— Ты плохо выглядишь, — сообщаю я.

— Продолжай ходить раздетым, тоже сляжешь с пневмонией. Посмотрим на кого будешь похож ты! — злится она.

— Ужас, ну и голос, — троллю ее я. — Не лиса, а волк из «Ну погоди».

Слышу, как у нее за спиной кто-то тихо смеется. Лисицына лишь клацает от злости зубами.

— А теперь ноздри раздуваются как у разъяренного змея горыныча)))

— Пошел ты! — психует. Закрывает с глухим стуком окно.

На всю округу слышится мой свист. Она застывает.

— Я тебе книжки привез, зубрила. Циркуль велела сподобиться. Пневмония пневмонией, а Единый Государственный никто не отменял…

Губы сами собой расползаются в улыбке. Потому что Лисицыну как всегда удалось довести до ручки за считанные секунды. Показывает мне средний палец. Коза…

Хохочу, направляясь к байку. Перекидываю ногу, включаю зажигание и уезжаю…

Роман так увлечен своими мыслями, что не замечает припаркованную неподалеку черную ладу приору, рядом с которой стоит молодой человек.

Окурок приземляется на землю. Носок ботинка тушит тлеющий кончик. Илья наблюдал за ними со стороны и происходящим не доволен совершенно.

Глава 19

ИЛЬЯ ПАРОВОЗОВ

Стучу по двери кабинета с табличкой Калинин Е. П.

— Занят, — раздается сухо в ответ.

Клацаю зубами и рывком распахиваю дверь.

— Я же сказал, что занят, — раздраженно вопит и хмурит лоб дрыщло в белом халате.

— Не в сортире. Да и не особо-то занят, я смотрю, — киваю на поляну, которую он себе накрыл. — Обед еще не начался, одиннадцать только.

— Я вообще-то вторые сутки на работе! — возмущается тот в ответ. — Вот благо хоть жена подкармливает!

Игнорируя его вопли, поворачиваю ключ, торчащий в замке, беру стул, разворачиваю его на сто восемьдесят градусов и сажусь.

— Та-а-к, — он обреченно вздыхает, бросает еще один тоскливый взгляд в сторону дивно пахнущих котлет и с недовольством на лице закрывает контейнер.

Понимаю. Сам бы не отказался. Уж больно хорош аромат.

— Ну-с. Кто вы такой и зачем пожаловали? — вытирает рот салфеткой и одаривает меня любопытным взглядом.

— Илья Андреевич меня зовут, — барабаню пальцами по спинке стула.

— Ааа, помню-помню. Скандал мне тут устроили…

— Да потому что отношение к людям как к скоту! — мои брови непроизвольно сходятся на переносице. — Четыре часа прождали, а у девчонки температура под сорок была!

— Понимаю, но, увы, за всю систему здравоохранения в нашей стране я отвечать не в силах.

— Да смысл этих качелей[9]! — отмахиваюсь раздраженно. — Как тебя по батьке?

— Калинин Евгений Павлович, — дюже официально представляется он.

Как будто на конференции выступать собирается. Дурик.

— Палыч, я по делу.

— Кто бы сомневался! — хмырь поправляет очки с толстенной оправой. — И по какому же?

— Пришел справиться о здоровье своей невесты. Да попросить, чтоб до выписки приглядели за ней, — подмигиваю ему. — Догоняешь?

— Не особо.

Тупой что ли? Не одупляет[10]?

Достаю стопку тысячных купюр. Он от неожиданности чуть не валится со стула, на котором раскачивался всего пару секунд назад.

— Немедленно уберите! — вскакивает и орет как резаный. — Это что еще за безобразие такое!

— Слышь, лекарь, не бухти, а? — лениво успокаиваю буйного. — Тупо просьба, обхаживать девушку получше. Двадцатка тебе на клюв падает, лишняя что ли?

Он как-то странно посмеивается. Озадаченно почесывает длинный нос с горбинкой. Опять хихикает, но уже громче.

— Что за истерика? — прищуриваюсь недовольно. — Мало что ли, а?

Леший знает их расценки московские… Откуда мне простому парню из «Бобрино» это должно быть известно?

— А как фамилия невесты? — вздергивает кустистую бровь.

— Лисицына, в девятнадцатой палате лежит с пневмонией.

— Кхм, — откашливается в кулак. — Ясно. Ясно.

Мутный хер какой-то. Глазки забегали. Как у крысы, которую на чем-то поймали.

— Че? — прищуриваюсь подозрительно.

— Нет-нет, все в порядке, — прочищает глотку он.