Шрифт:
– Жень, а Жень... – начал Роман, дожидаясь, чтобы она снова на него посмотрела. Он ведь правда собрался ее на работу везти. И выводить «в люди». И вообще.
– М? – Женька поставила остро отточенным простым карандашом на очередном приказе крупную галочку, отложила его в сторону к уже проведенным собратьям и повернула голову.
– Жень, я... – начал он, и в ту же минуту его перебил взорвавшийся громкой трелью из собственного кармана звук телефонного звонка. Роман поморщился, потянулся за смартфоном, чтобы немедленно его отрубить и тут же обнаружил высветившееся на дисплее имя жены. В смысле бывшей жены. И сбросить ее рука не поднялась. Просто потому что... мало ли что. С детьми. Поздно уже. Она никогда не звонила поздно.
Воровато глянув на Женьку, Моджеевский неловко пробормотал: «Извини, я отлучусь!» - и опрометью выскочил из кабинета, принимая вызов. Но через приоткрытую дверь Женя все же услышала: «Да, Нина! Что случилось?!»
Солнечногорское лето мало чем отличалось от субтропического
Солнечногорское лето мало чем отличалось от субтропического, которое поселилось в каких-то ста пятидесяти километрах южнее по побережью. Но, как говорится, ему и здесь было вполне неплохо. Зато море в Солнечногорске совершенно невероятного цвета, переливающееся всеми возможными оттенками под ярким послеобеденным солнцем, искрящееся и меняющееся в зависимости от положения светила на небе, игривое и немного волнующееся на радость «отдыхайкам», курортникам, заполнившим прибрежную линию своими головами, торчавшими из воды. Когда, превратившись в бесплатный аттракцион, бушуют такие волны, да и вода с новым течением потеплела – грех греть пузо на пляже.
Именно такую картину Евгения Андреевна Малич наблюдала из витрины любимой кофейни, где проводила свой обеденный перерыв. В ее телефонной трубке, новеньком айфоне, от которого она так и не смогла отмахаться, хотя честно пыталась, мурлыкал голос Моджеевского, весьма довольного жизнью, которая и ей представала сейчас в самых чистых и нежных красках. Июнь был хорошим месяцем, даже когда только начинался.
– Все начнется завтра в 19:00, - фоном к ее мыслям вещал Роман где-то за кадром. – Если ты сможешь уйти пораньше с работы... может, с обеда... то вполне успеешь в салон или куда вы там ходите для наведения лоска, а? Покрасуемся перед камерами пару часов для приличия и сбежим. А? Жень? Что скажешь?
– А сам ты покрасоваться не можешь? – в который раз уточнила Женя. Будто от того, если она спросит снова, может измениться категорическое желание Романа вывести ее в свет.
– Ну я же тебе объяснял, - ожидаемо и очень терпеливо принялся перечислять Моджеевский, как делал всю последнюю неделю. – Я должен присутствовать при любом раскладе, но это благотворительный бал, будет много прессы. Для нашего с тобой имиджа впервые показать тебя там – очень правильно и хорошо. Нам все равно придется это сделать. Чудо что папарацци до сих пор до тебя не добрались, но везение закончится, а так ты сразу появишься в правильном месте в роли моей женщины, а не любовницей, пойманной во дворе. Они ж меня три года на ком попало женить пытаются. А мне важно, чтобы ты была представлена официально и в самом лучшем свете, Жень.
– А я не ханжа, - рассмеялась Женька. – Могу и любовницей побыть.
– А мне важно! – разулыбался вслед за ней и он, хотя она этого видеть не могла, но точно знала, что сейчас Роман, как павлин, распушил хвост – в смысле включил обаяние. – Мы с тобой оба никуда не денемся от того, что я Моджеевский. Давай попробуем привыкнуть к этому, а? Будешь моей плюс один?
– Буду, буду, - примирительно проговорила Женя. – Куда ж я денусь.
– Ура! – дурашливо выдал он. – Ты прелесть, Евгения Андреевна!
– Ты тоже ничего.
Роман расхохотался, а потом смех его повис в воздухе между ними, будто должен вылиться во что-то большее, что он должен бы сказать. И он, чтоб его, сказал, придав голосу бархатистые нотки, которые обычно у него включались, когда они оставались совсем вдвоем.
– Раз ты сегодня добрая, - проговорил Моджеевский, - то обдумай, пожалуйста, перспективу как-нибудь поужинать семьями. Я не настаиваю. Но было бы… здорово.
– Как ты себе это представляешь – Богдан и Юлька?
– А еще твой папа и Танька… Жень, если их не столкнуть, они не поговорят. И с Богданом я обсужу этот вопрос… Сейчас ты для него как раз она и есть… любовница со двора по соседству. А семейный ужин – это уже серьезно. Пойми меня правильно… Я за три года их ни разу ни с кем не знакомил. Пускай привыкают.
– Давай как-то не все сразу, - серьезно проговорила Женя. – Я обещаю, что подумаю над возможностью семейного знакомства.
– Честно подумаешь? – воодушевился он.
– Честно!
– Дважды ура! Точно мой день!.. Ладно… слушай, у меня встреча в Министерстве через полчаса, надо успеть, я хочу к ночи в Солнечногорск вернуться. Ты же скучаешь по мне?
Конечно же она скучала. О чем и сообщила Роме, пообещав ждать и попросив не гонять по отечественным дорогам. Отложив в сторону трубку, Женя снова принялась разглядывать хаотично шастающих за окном людей. Подперев рукой щеку, ловила себя на том, что ей скучно. Что случалось с ней крайне редко, если вообще случалось.