Подольский поиск кадров под проект откровенно провалил. Человека, которого Роман видел бы своей правой рукой, так и не нашел. Несколько собеседований провел абсолютно зря, и, в конце концов, Моджеевский не выдержал, спросив без обиняков, что там тот самый Юрага, которого им рекомендовали? Ну тот, из политеха!

Юрага же отказался от повторного предложения, настаивая на том, что его услуги не будут полезны РоманРоманычу.

«Все-таки мало предлагаем! Или на должность повыше метит!» - сердито сообщил Подольскому Моджеевский.

«Извините, Роман Романыч, но повыше – это только в ваши заместители, а у нас вакансия занята», - парировал Подольский.

«У себя в корпорации только я определяю количество вакансий», - зло хохотнул Роман Романыч, хотя, конечно, никакой речи о таком резком карьерном скачке для откровенного фрика Юраги быть не могло. Сперва надо посмотреть, что этот товар из себя представляет.

В тот день генеральный был раздражен сверх всякой меры и откровенно хотел одного – к Женьке и куда-нибудь на пляж. На улице стояла жуткая жара, откровенно агрессивное солнце, и это плохо сказывалось на самочувствии даже такого важного человека и олигарха, как господин Моджеевский. Хоть как-то ощущать себя вменяемым можно было разве что под кондиционером, но тот умудрился сломаться, и сейчас в его кабинете орудовали рабочие, а он сам торчал в приемной. От нечего делать переругивался с Аленой, а потом психанул окончательно.

И рванул в Женин универ – кстати, в машине было еще сносно, климат-контроль тому способствовал. Но желание выдернуть ее хотя бы на обед было слишком сильным, чтобы противиться. А заодно, по пути, можно заскочить к ректору замечательного храма науки и потребовать свиданку с Юрагой. Может быть, если поговорить с ним с глазу на глаз...

Так вышло, что это был последний рабочий день Артема Викторовича перед началом отпуска. Он постепенно приводил в порядок дела и на обед не собирался. Следовало разложить документы для общего пользования, убраться на столе и обязательно оставить ценные указания сотрудникам в письменном виде. Любовь Петровна превзошла себя в маразме, придумав, что Юрага должен расписать на каждого подчиненного круг его обязанностей на время своего отъезда, будто бы у тех и без того не было выполняемых ими изо дня в день функций и достаточно мощной взаимозаменяемости. Слава богу, в его отделе все функционировало как часы. Причем едва ли не единственном на весь университет. И потому двухнедельное по графику отсутствие начальства никак не должно сказаться на работе, как и в прошлые годы. Но этим летом главдракон решил выпендриться – мстил за заявление Малич. Жени Малич.

Артем захлопнул очередной сегрегатор с копиями приказов и мрачно глянул в окно. Как обычно, ничего примечательного за распахнутыми створками не было. Только душный, плотный, почти подрагивающий, как желе, воздух. Может быть, повезет, и к концу дня хоть немного отпустит. Вечером дома мать пристанет с прополкой или поливом ее драгоценных грядок. Вернее, возьмется за это самостоятельно, демонстративно охая. И ему ничего не останется, как перехватить ее инициативу, слушая повесть о какой-нибудь очередной соседкиной или подружкиной доче, которая вполне созрела для семейной жизни. И отцовское ворчание, что на свой отпуск сыночка просадит кучу бабок, впрочем, как обычно, а ведь лучше бы заняться ремонтом дома или там машину матери поменять.

«Может быть, лучше съехать в отдельную квартиру?» - обязательно передернет Артем, когда молчать и сдерживаться уже не будет никаких сил. И до конца вечера станет выслушивать, какой он неблагодарный – аккомпанементом к сбору рюкзака.

Ему даже не верилось, что совсем немного потерпеть, и он уедет далеко отсюда. И хотя бы немного остудит мозги. Вдруг и с его дурацкой влюбленностью этот отъезд поможет.

Впрочем, последнее вряд ли возможно.

Женю он совсем потерял. Почти не видел. У них была новая игра, в которой одинаково настойчиво они избегали друг друга. И, наверное, это к лучшему.

Артем снова взялся за работу с удвоенным энтузиазмом, как всегда случалось, когда приходилось думать о Евгении Андреевне. Следующими на очереди были подшивки копий отчетов. Примерно в это самое время, едва он придвинул к себе неразобранную стопку отпечатанных документов, по этажу резво зацокали каблучки секретарских туфель. Спутать этот уверенный и даже несколько высокомерный звук с чем бы то ни было еще – невозможно. Через мгновение дверь распахнулась и на пороге появилась Вика, ректорский бодигард или, как ее ласково называли, местный цербер, не имевший ни возраста, ни эмоций. Однако выглядела она сейчас довольно растерянной и даже вполне по-человечески, как и положено одинокой двадцатисемилетней женщине с ребенком и двумя высшими образованиями.

– Артем Викторович... к вам через минутку заглянет господин Моджеевский. Шеф просил сказать...

– Кто? – опешил Юрага.

– Ну этот... с фондом...

– Как это? Зачем?

– Откуда я знаю? Шеф просил предупредить! Сейчас они про разработки НИЧа договорят, и к вам...

– Вот черт! А почему здесь? Почему не вызывают?

– Я краем уха слышала, Владимир Павлович предложил, а этот... отказался. Хочет на вашей территории. Уберите ваши папки, чашку со стола... и это... пиджак наденьте!

– Вика, вы с ума сошли? Сорок градусов!

– А... да... Кондиционер включили бы!

– Ему тридцать лет. И последние пятнадцать его никто не чистил. Он еще в прошлом году передумал работать.

Вика что-то булькнула в ответ, поджала губки и вылетела в коридор. Юрага снова остался один. За эти несколько минут он успел сделать три вещи. В несколько глотков допить свой кофе и запихнуть чашку в тумбочку. Посмотреть в телефоне пропущенные – вдруг звонил этот их Подольский из «MODELIT». Но список вызовов подобной информацией не располагал, а значит – звонка Артем не пропустил. И подшить еще два приказа, пометив их номера карандашом в пустографке. Это было последнее.