Когда ровно в девять я начал одеваться, она внимательно следила за моими движениями, стоя рядом. Я старался держаться бодрячком и не выглядеть как человек, у которого валится из рук ложка для обуви, хотя в голове в эти минуты царила полная каша.

— Не рановато ли? Ты же говорил — к десяти.

— Ничего, я подожду там.

— Может, все-таки вызвать такси?

— Да здесь всего пару станций проехать. Все будет в порядке.

— Позвони мне, пожалуйста, как будешь там. Хорошо?

— Да. — ответил я машинально.

Безмолвной тенью, не замечающей ничего вокруг себя, я пронесся через оживленный вечером Студенческий городок к станции метрополитена. Дженет была права, путь до квартиры Ленцов занимал куда меньше часа, но дольше сидеть дома я просто был неспособен. В метро, в душной сутолоке занятых своими делами обывателей, меня снедали такие мрачные мысли, что приходилась сжимать зубы, дабы не скривить лицо от боли.

На нужной мне станции полицейские остановили у турникетов, вежливо попросив пройти для идентификации. Обычно такого не происходило. Должно быть, невидимые приборы контроля за безопасностью уловили странные признаки в моем поведении, повышенный пульс, необычное положение зрачков или еще что-нибудь в том же духе.

— У вас все хорошо, мистер Войцеховский? — вежливо спросил полицейский, проверив мои личные данные и убедившись, что я студент полицейской академии, а моя оценка по шкале Накамуры не дает оснований для подозрений.

— Я немного обеспокоен. Семейные проблемы, — признался я отрешенно.

— Ясно. Извините за вынужденную проверку. Удачного вам дня! — правоохранитель кивнул мне с вежливой улыбкой, которая причиталась законопослушному гражданину.

— Вам также, офицер, — ответил я вежливо, как положено законопослушному гражданину.

Роберт Ленц обитал на новом месте, которое досталось ему вместе со званием бригадного генерала. В начале года он закончил ремонт в своей новой квартире на 44-ом этаже элитного 48-этажного жилого комплекса, только-только введенного в эксплуатацию.

Этот комплекс называли «чиновничьим городком», так как первоначально квартиры здесь выделили двум тысячам семей военнослужащих Объединенных миротворческих сил и других работников государственного сектора, проявивших какие-то заслуги. Впоследствии около трети квартир было продано, но большую часть населения кондоминиума все еще составляют «неслучайные люди», что объясняет весьма приличную охрану.

Мне доводилось тут бывать лишь дважды — на новоселье в конце осени 82-го и на дне рождения Роберта в конце февраля 83-го. В иной ситуации я не остался бы безучастным, оказавшись в холле с высокими потолками, где размещались кожаные диваны, журнальные столики и огромные аквариумы, а консьерж, которого хотелось назвать скорее «портье», и осматривал холл бдительным взором. Сейчас я был слишком угнетен, чтобы любознательно оценивать окружающую обстановку.

От консьержа я узнал, что генерал Ленц еще не прибыл со службы, но дома его супруга. Краткое объяснение с миссис Ленц по внутренней связи — и консьерж доброжелательно предложил мне подняться на сорок шестой этаж на одном из скоростных лифтов.

— Здравствуй! Заходи, не стесняйся. О, Боже, Дима, как мне жаль, — у красивой деревянной двери квартиры меня встретила с сочувственным взглядом жена Роберта, выдав тем самым, что муж не держит от нее секретов.

— Добрый вечер, Руби. Спасибо. Прости, что я так поздно…

— Нет-нет, не вздумай ни за что извиняться. Проходи. Роберт вот-вот придет, он немного задерживается на работе. Проходи же!

Руби едва ли не за руку втащила меня в квартиру. Несмотря на искреннее сочувствие в голосе и во взгляде, я обратил внимание, что она выглядит миловидной и ухоженной, намного младше своих сорока восьми лет. Ей явно доставляло наслаждение чувствовать себя хозяйкой этой просторной квартиры, от убранства которой веяло чистотой, опрятностью и достатком. Офицеры ОМСС нынче неплохо живут на государственных дотациях, а ведь Роберт — не простой военный.

— Присаживайся. Выпьешь чаю?

— Благодарю. Не хочу причинять вам беспокойство.

— Да брось, — оглядев меня с сочувствием и симпатией, жена генерала извинилась и оставила меня сидеть на мягком диване перед телеэкраном, транслирующим какую-то киноленту.

Вскоре со стороны кухни с мерным гудением «приплыл» сервировочный столик на колесиках, принеся чайник, сахарницу и две чайные чашки на блюдечках с ложечками — все из стильного модернового набора прозрачного столового стекла. Остановившись на круглом коврике перед диваном, столик издал веселый звук звенящих бубенчиков.

— Прости, что Дэвид не выходит поздороваться, — пояснила хозяйка, приходя следом за роботом-столиком и усаживаясь на кресло напротив. — У него все еще сложный возраст. Постоянно запирается в своей комнате, как приходит домой.

Я с мнимым пониманием кивал, хотя мои мысли сейчас далеки от Дэвида Ленца, который в этом год отпраздновал семнадцатилетние и заканчивал первый курс Сиднейского технологическом университета, после которого, как надеялись родители, он станет дипломированным инженером и со временем сможет сделать блестящую карьеру в частном секторе (если, конечно, он сделается к тому времени менее отмороженным).