— Оу, вы учитесь в Полицейской академии Сиднея, — на лице Гертруды отразилось сочувствие и при этом интерес. — Там сейчас настоящий кошмар, если верить тому, что показывают в новостях.

— Да, мэм, там сейчас тяжко, — согласно кивнул я. — Курсантов-старшекурсников привлекали к охране порядка, так что мне пришлось побывать совсем близко к эпицентру событий. Люди получали травмы и умирали совсем близко от меня. Это ужасно. Никому бы такого не пожелал.

— Какой кошмар! Я надеюсь, сейчас, после вмешательства Протектора, ситуация стабилизируется.

— Да, хотелось бы в это верить.

— В вашей анкете указано, что цель выезда за границы Содружества является «личной», — сверившись с анкетой, перешла к делу немецкая чиновница. — Простите за любопытство, но это очень не конкретно. Могу я поинтересоваться подробностям?

— Да, тут никакого секрета нет. Я собираюсь посетить могилы родителей, — спокойно объяснил я.

— О, — на лице сотрудницы отразилось вежливое сочувствие. — Это очень уважительная причина. Простите, что я нечаянно затронула столь деликатную тему.

— Все в порядке, Гертруда. Вы делаете свою работу.

— Ваши родители похоронены в Инсбруке?

— Нет. Боюсь, что нет. Инсбрук не является конечной целью моего путешествия. Оттуда я собираюсь попасть в Олтеницу.

Сотрудница понимающе кивнула, сверившись с какими-то своими записями.

— Сэр, вы ведь знаете, что я должна сделать ряд обязательных предостережений.

— Да, конечно.

— Посещение территорий, входящих в так называемый «Центральноевропейский Альянс», не является полностью безопасным, согласно данным Министерства внешних дел. Наши дипломатические и консульские работники не всегда смогут оказать вам необходимую помощь, когда вы находитесь там.

— Да, я это понимаю. Постараюсь не попадать в неприятности.

— Инсбрук, Тироль, относится к категории «зеленых зон», класс III, согласно классификатору QLI. Пребывание там, в целом, является безопасным. Однако значительная часть городов и поселений ЦЕА, включая… м-м-м… Олтеницу, которую вы задекларировали как цель вашего путешествия, не соответствуют критериям «зеленых зон». Меры радиационной безопасности могут быть неэффективны. Загрязнение воздуха может превышать допустимые нормы. Доступ к безопасной питьевой воде и продовольствию может быть ограничен. Вы можете столкнуться с проблемами личной безопасности и сохранности вашего имущества. Санитарные нормы могут не соблюдаться. Существует риск заражения инфекционными заболеваниями, включая туберкулез, полиомиелит, лептоспироз, сальмонеллез. Доступ к медицинской помощи может быть ограничен…

— Да уж, до рая земного тем местам далеко, — усмехнулся я, когда она закончила бубнить. — Но я жил там когда-то. Надеюсь как-то со всем этим справиться.

— Вы выезжаете не на долгий срок?

— Рассчитываю вернуться к понедельнику. Я прохожу летнюю стажировку в полиции Сиднея и не могу отлучаться надолго.

— Вы должны быть в курсе, что по возвращении на территорию Содружества от вас может потребоваться прохождение карантина. Эта мера применяется на усмотрение администрации, в зависимости от данных об эпидемиологической ситуации в районе вашего предполагаемого пребывания.

— Правила есть правила, — кивнул я, вспомнив 22-дневную изоляцию в Мельбурне семь лет назад.

— Что ж, гер Войцеховский, — Гертруда снова улыбнулась, проводя пальцами по невидимому экрану, видимо, проставляя галочку в графе «Анкета обработана». — Берегите себя и возвращайтесь к нам поскорее.

— Благодарю.

***

Поезд, отправляющийся в Инсбрук в 01:00 по местному времени, был полностью заполнен. Когда я заказывал билеты прошлым вечером (Или этим? Чертовы часовые пояса!), меня ждало неожиданное открытие — вопреки моим представлениям о полупустых поездах, бороздящих глухомань постапокалиптической Европы, транспортный коридор, связывающий Содружество с Альянсом, оказался столь оживлен, что в продаже осталось лишь несколько билетов в вагоне 1-го класса стоимостью 24 фунта, тогда как билет во 2-ой класс обошелся бы всего в 9 фунтов.

Заходя в свой вагон, расположенный ближе к голове поезда, я видел, как гораздо более густая толпа людей, многие из которых тащили с собой изрядный багаж, толкалась у дверей задних вагонов. Не знаю, была ли это воспитанная в академии полицейская наблюдательность, или врожденное чутье уроженца Центральной Европы, но безо всяких сканеров я легко мог отличить в этой толпе резидентов Содружества от возвращавшихся домой жителей Альянса. Дело было даже не столько в одежде, которая у приезжих была победнее и в размере сумок, которые у них были куда тяжелее. В первую очередь бросалась в глаза разница в поведении и выражении лиц. Уверенность в своем положении, в завтрашнем дне и в том, что их права защищены — вот что отличало подданных последнего в мире оплота цивилизации от гастролеров с разоренных остатков старой Европы.

Внутри моего вагона, как и следовало ожидать, люди в основном принадлежали лишь к одной из двух категорий. Светлый и чистый вагон с мягкими сиденьями (всего по два в ряд) со столиками перед каждым из них, широкими полками для багажа и собственным автоматизированным буфетом был заполнен прилично одетыми деловыми людьми, мало отличающимися от тех, которых можно встретить в Сиднее. Подобный человек сидел и рядом с моим местом — худощавый, интеллигентного вида брюнет лет тридцати в походном business casual костюме, с опрятной легкой небритостью на впалых щеках и любопытным взглядом за старомодными очками в дорогой оправе. Пока я водружал свой чемодан на полку, его взгляд, занятый какой-то картинкой на сетчаточники или нанокомме, бегло пробежался по мне, и вдруг заинтересованно замер. С вежливым удивлением приоткрыв рот, пассажир взмахом руки отключил звук и изображение на своем комме и воскликнул: