— Фахор-Рат не знает об этом? — понял Ардж.

— Я пытался… — Старейшина на миг запнулся, голос его стал совсем тихим, — я столько раз пытался рассказать, и всякий раз не хватало мужества. Да, Ардж-Троу, — криво усмехнулся он, — я ещё и трус.

На крошечной полянке какое-то время царило молчание. Каждый обдумывал сказанное и услышанное.

— Так мне… — Ардж на миг зажмурился и посмотрел на Старейшину, — я не хочу отдавать её Такин-Руту. Она же может остаться с Чирис и Фахор-Ратом? Они обещали позаботиться…

Лесовик какое-то время сидел молча, прикрыв глаза, затем отрицательно качнул головой:

— Не думай сейчас об этом. Умного всё равно ничего не надумаешь, а вот глупостей наделать можешь. И не Дракона тебе следует бояться.

— А чего тогда?

Лесовик усмехнулся, почти по-доброму посмотрев на Арджа, и сказал:

— Знание будущего не приносит пользы, парень. Живи. Слушайся своё сердце. И поменьше прислушивайся к старым дуракам вроде меня и Фахор-Рата.

Ардж понял, что большего от Азур-Роха не добьётся, Лесовик вновь погрузился в свои размышления и говорить что-то ещё не собирался.

Они вернулись к водопаду, когда рыба была уже разделана и запекалась на разведённом костре. Чирис бросала на мужчин встревоженные взгляды, но не спрашивала, где их носило. Все четверо устроились вокруг костра и принялись за еду. Азур-Рох рассказывал Шэни интересные истории из своего боевого прошлого. А девушка выспрашивала у него о её будущем, что увидел там Старейшина. Он смеялся, но отвечал на все вопросы.

Новый корабль, обещанный Арджу, задержался почти на семь оборотов, так как создавали этот шедевр научной мысли на планете. Новинку пришлось сначала осваивать пилотам, а затем гнать на другой конец звёздной системы, к базе. Впрочем, вынужденная задержка Арджа совсем не возмущала, скорее, наоборот — он был бы рад, если бы это «чудо техники» расквасилось где-то по дороге о какой-нибудь астероид, или метеорит…

Но всему приходит конец, а хорошему он приходит особенно быстро, и вот на лётную площадь, где приземлялись только корабли Старейшин и вождей, неторопливо и величественно опускался небольшой серебристый катер с витиеватой символикой на носу и боках. Предпочитающий минимализм в различного рода украшениях Ардж-Троу лишь досадливо поморщился, но под маской его неудовольствия никто не заметил. Шэни круглыми глазами смотрела на приземляющуюся машину, во взгляде читался неподдельный восторг. Фахор-Рат под руку с Чирис остановились в стороне от группы, с интересом наблюдая за происходящим. Нароунд с Мехис-Тором и Мисад-Ар также вышли встретить машину. Великий немым каменным изваянием застыл у парапета в окружении своей охраны и даже смотреть в сторону Арджа не имел ни малейшего желания, лишь линзы его маски изредка вспыхивали жёлтыми огоньками.

Посадка, наконец, завершилась. Очистительные системы отмыли корабль от космической пыли, и небольшая группа встречающих подалась ближе, рассматривая машину.

— Ты меня на нём покатаешь? — с трудом оторвав взгляд от новой игрушки, умоляющим голоском спросила Шэни, посмотрев на Арджа.

Он взглянул в её восторженные глаза и не выдержал, насмешливо фыркнул, затем потрепал по косам и кивнул. Девчонка подпрыгнула от радости и обняла его за руку, едва не повисая на нём.

А времени у них остаётся всё меньше, с грустью думал Ардж, обняв малявку за плечи. От этой мысли сердце словно в тисках сдавило, а душу затопила глухая тоска. Что если он больше не увидит её? Ни её, ни Чирис, ни даже Фахор-Рата. Как-то совершенно незаметно эти трое стали ему очень дороги. Настолько дороги, что в какой-то момент Арджу начало казаться, словно он обрёл настоящую семью. Весьма странную, надо признать, но оттого не менее родную. Это были очень необычные ощущения, которых он не испытывал даже будучи в клане.

Одно утешало его в это время: Шэни останется не одна. Фахор-Рат пообещал ей защиту и помощь, и Чирис успела привязаться к девочке, и почти сразу после решения Совета предложила ей остаться у себя. Как старший инженер, она имела право расширить своё жилище, так что места им, двум одиноким женщинам, хватит. А там Шэни подрастёт, станет настоящей красавицей и найдёт себе достойную пару. Тем более, что претенденты уже появились…

Такин-Рут, главный Архивариус племени, действительно хотел получить Шэни в свой клан, но не как наложницу, и даже не как жену. Во время их встречи Старейшина познакомил Арджа со своим сыном, который, похоже, был точной копией отца в молодости. Во всяком случае, чёрная блестящая шкура, характерные загнутые рога и тёмные приветливые глаза оставляли двоякое впечатление. И, хоть Ардж на эту встречу решил не брать с собой Шэни, но даже ему подумалось, что девочке нашлось бы, о чём поговорить с мальчишкой, и, скорее всего, он бы ей понравился.

С Такин-Рутом сговорились о том, что девушка сама выберет себе пару, когда подрастет, а до тех пор о ней позаботятся Фахор-Рат с Чирис. Они же и будут наблюдать за общением подростков, и, если всё пойдёт по замыслу Старейшины, то сами и дадут девушке своё разрешение и благословение. Сам Ардж от этого отказался, заявив, что хочет оставить за девушкой полную свободу выбора, а ранний сговор родителей о будущем браке их детей придушит эту свободу в зародыше. Такин-Рут с ним согласился.

Ардж-Троу наблюдал за довольным Старейшиной, за его несомненно достойным сыном, который перенял от своего отца и характер, и внешность, и некую доброту и порядочность. Наблюдал и всё чаще вспоминал разговор с Лесовиком.

Ардж понимал, что шансов вернуться у него с задания ровно столько же, сколько и у маленького жучка, который сам лезет под сапог. То есть, ничтожно мало. Но мысль эта сейчас не вызывала в нём практически никаких волнений. Смирился. Было бы хуже, если бы не удалось выручить Шэни. Но эти мысли воин гнал от себя, как совершенно недостойные и несущественные сейчас. Всё хорошо. Она с ним, в полной безопасности. И ни одна гадина не посмеет даже покоситься в сторону девушки. Фахор-Рат поклялся позаботиться о ней, а ему Ардж-Троу с некоторых пор верил больше, чем себе. Потом Шэни, если пожелает, перейдёт в клан Такин-Рута, выйдет за его сына, станет полноправным членом общества. И, он на это очень надеялся, навсегда забудет унизительное прошлое «любимого трофея» Великого.