Если бы он только знал…

— Классная тачка, — послышался в темноте голос Тэннера.

Он выпил не меньше шести бутылок пива — видимо, достаточно, чтобы набраться храбрости для разговора, которого Джо ждала весь вечер. Она вышла из машины и заперла ее, глядя на приближающееся из темноты красивое лицо Тэннера.

— Так и есть, — сказала она, — у меня это первая почти новая машина. Хотя, по правде говоря, мой старенький «шевроле» на этих дорогах был бы гораздо уместнее «хонды». Я физически чувствую, как гравий пробивает дыры в днище.

Тэннер положил руку на блестящий красный капот:

— Это машина твоей мамы?

— Она настаивала на том, чтобы я взяла «хонду», да и брат отказался от нее.

— Смотри, я поймала еще одного светлячка! — возбужденно крикнула Урса из-под ореха.

— Молодец, но скоро их придется отпустить, — сказала Джо.

— Отпущу, не волнуйтесь.

— Какая симпатяшка, — заметил Тэннер. — А ее родители не будут волноваться, что она так задержалась у тебя?

— Кажется, у нее сложная семейная ситуация, — сказала Джо.

— Правда? Вот отстой.

— Да уж…

— Джо…

Она скрестила руки на груди в ожидании продолжения. Тэннер подошел ближе. Тень от дерева скрывала его черты, и эта безликая близость в душной темноте чем-то напоминала церковную исповедальню.

— Прости, что не приехал в Чикаго повидать тебя, — пробормотал Тэннер. — Но я думал…

— Что?

— Думал, тебе не хочется, чтобы я видел тебя… такой…

— Какой?

— Ну, больной. Без волос и все такое. — Когда она не ответила, Тэннер повертел головой туда-сюда, с хрустом разминая шею, как обычно делал, когда нервничал. — Я был неправ?..

— Напротив. Я действительно никого не хотела видеть. — Если Джо и научилась чему-то за последние два года, так это не обижаться на людей.

Тэннер хлебнул пива, видимо заливая последние уколы совести.

— Хочешь? — Он протянул ей бутылку. — Или принести тебе похолоднее?

— Я не хочу пива, спасибо.

Тэннер сделал еще один глоток.

— Между прочим, ты выглядишь прекрасно.

— Прекрасно для человека, пережившего рак?

— Да нет, просто прекрасно.

— Что же, спасибо.

— Ты будешь делать реконструкцию, когда выздоровеешь?

— Я уже выздоровела.

— Но, я так понимаю, еще надо немного подождать…

Джо убрала руки с груди и выпрямилась:

— Пусть все остается как есть. Я теперь свободна от сисек и совершенно не желаю получать новые.

Тэннер слегка улыбнулся, полагая, что ее шутка продиктована горечью потери.

— Конечно, я понимаю, почему ты не хочешь восстанавливать грудь. — Он старался говорить проникновенно. — Слава богу, твоей маме поставили диагноз как раз вовремя, чтобы успеть тебя спасти. — Он снова хрустнул шеей. — Я имею в виду…

— Я знаю, что ты имеешь в виду, и ты прав. Мама и сама так сказала. В двадцать четыре года никто по доброй воле не делает маммографию. Если бы мама не заболела и у нее не обнаружили генную мутацию, то и у меня рак не выявили бы на ранней стадии.

— Надеюсь, тебя это не обидит, но я знаю… мне сказали, что ты потребовала удалить все это… все женские органы.

— Почему же все? Матку врачи оставили, да и мозг почти не трогали.

В этот раз Тэннер не улыбнулся в ответ на ее натянутую шутку.

— Может быть, не стоило так торопиться?

Скорее всего, он выражал мнение преподавателей и аспирантов, которые наверняка сплетничали о болезни Джо в перерывах между лекциями.

— Моя бабушка и тетя по материнской линии умерли от рака яичников еще до сорока пяти лет, — сказала она. — Я не хотела жить с такой бомбой замедленного действия внутри.

— Но ты заморозила свои яйцеклетки?

— Зачем? Чтобы передать по наследству раковый ген?

— О, я не подумал об этом. Ну а как гормоны?

— При чем тут гормоны?

— Ну… если удалили яичники, разве у тебя не наступила менопауза?

Он совершенно точно обсуждал ее медицинские проблемы с друзьями. Вряд ли раньше он хоть раз в жизни произносил слово «менопауза».

— Я на заместительной гормональной терапии, — коротко ответила Джо.

— И как ты, нормально?

Джо ужасно захотелось врезать ему по яйцам, но, пожалуй, такое поведение трудно было бы расценить как нормальное. Вместо этого она сказала нейтральным тоном: