— Успокойся! — крикнул на Михая двоюродный брат. — Ты его удавишь!

— По-моему, он это и пытался сделать, Фабиан. — остроумно подметил Раду, блеснув нахальной усмешкой.

— Да всё-всё! — Михай, дёрнув плечами, освободился из двойного захвата с обеих сторон и оттолкнул от себя двух, пытающихся его сдержать, мужчин. — Я спокоен! Спокоен… подите прочь!

Раду и Фабиан послушно отошли назад, однако глаз с медленно надвигающегося на Стефана мужчину не спускали; если придётся — они будут готовы вырубить товарища, невзирая на то, что он ведёт их в наступление.

Когда брюнет выпрямился, вдоволь надышавшись кислородом, он встретился с мрачным взором отца, что едва не прервал его жизнь. Михай остановился в паре шагах от сына, стиснул кулаки и зубы, настолько яростно, что послышался неприятный скрежет друг о друга, а затем, хрустнув шеей в бок, ударил парня наотмашь, и белые костяшки с тошнотворным треском раздробила кость скулы. Такой удар сразу же повалил брюнета с ног, отдался в голове оглушительным шумом; перед глазами всё поплыло, а во рту почувствовался солоноватый вкус собственной крови.

Парень хотел было подняться, оперившись на локти, встать на четвереньки, попробовать дать отпор хотя бы родному отцу, что бессмертным и всемогущим не был, но мощный пинок пудовым сапогом по рёбрам нарушил все планы. Стефана подбросило от удара. Треск костей давал понять, что переломы будут неизбежны, а острая боль, отдававшаяся по всему торсу, проводила в чувства. Он сплюнул сгусток крови и вновь попытался приподняться. Но только, едва оторвав туловище от земли, тут же рухнул назад лицом в холодный снег, когда руки, из-за слабости в мышцах, подломились. Новая вспышки боли в груди заставила задохнуться и свернуться калачиком, а предательские слёзы, подступив к глазам, скатились ручьём по щекам, вызывая лёгкое пощипывание на обветренной, замёрзшей коже. Злость, обида, боль — всё смешалось в один клубок, давая побуждение по новой предпринять попытки встать на ноги и нанести ответный удар по бородатому лицу мужчины, но с каждым движением тело покалывало, ныло, не позволяло вернуться в драку. И собственная беспомощность ещё больше гневала. Стефан за месяц пережил столько истязаний, столько мучений, познал всю боль и узрел омерзительные секреты, что таила хозяйка замка; он жил с монстрами, по сути, хуже родного отца, посему пора перестать бояться, начать действовать и сломать его прямой нос, мощным ударом кулака.

И вот — трясущиеся локти, в конечном итоге, позволили его туловищу приподняться, как чья-то цепкая рука схватила чёрные длинные волосы на затылке и резко потянул назад.

— Куда собрался, монстролюб? — над ухом послышался грубый рык. — Мы ещё не договорили…

— Михай!

Отец раздражённо скрипнул зубами, но в сторону окликнувшего его брата не повернулся. Стеф продолжал чувствовать учащённое дыхание на своей коже.

— Я думал, ты умер, — серьёзно, полушёпотом, дабы слышал лишь сын, проговорил мужчина. — Как все остальные, что попадали к этой твари… я несколько недель запивал утрату и горе водкой! Не мог смириться с мыслью, что потерял последнего близкого человека. А ты, оказывается, всё то время был жив… жил с сучьими ведьмами! Да не просто жил… был их любовником! — брезгливо поморщившись, Михай громко отхаркнул, затем смачно сплюнул остатки горячей мокроты, скопившейся в лёгких, в сугроб, прямо близ лица молодого человека. — Лучше бы ты умер. Умер страшной смертью, чем отдавал своё тело и жизнь этим паскудам.

Пока Михай вёл свой монолог, Стефан предаваться отчаянию не собирался: набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо отца, и попытался повернуть шею, дабы встретиться с бледно-зелёными глазами, но хлопок по уху заставил его сглотнуть и отвернуться.

— Ещё раз — и я сломаю тебе челюсть, — процедил Михай, резко дёрнув его за волосы. — Сейчас мы уйдём, но вернувшись… я принесу тебе труп одной из этих плотоядных баб и заставлю любиться. На глазах у всех.

Михай глянул через плечо и махнул рукой.

— Видать, плохо я тебя в детстве воспитывал… — Стефан услышал, как как-то присел на корточки с правой от него стороны, затем заломил ему руки за спину; и на запястьях парень ощутил холодную верёвку, туго связывающую кисти вместе. — Придётся эту дурь из тебя выбивать.

Здоровый мужчина, ткнув сына в холодный рыхлый сугроб носом, выпустил из рук его волосы и, отряхнувшись, встал в полный рост, гордо возвышавшаяся над обессиленным телом.

— Фабиан! — командным тоном крикнул он.

— Да?

— Поведёшь нас туда, где находится этот кинжал.

— Но мы же хотели…

— Никаких НО! — гарканье, походящее на собачий лай, заставило дядю вздрогнуть. — Отставить пререкания! Мы выдвигаемся сиюжеминутно. Отыщем клинок, и этот кусок дерьма, — пальцем Михай указал на лежащего в снегу Стефана. — Покажет нам путь, по которому выбрался.

Мужчины согласно кивнули и Раду, что стоял справа от молодого человека, принялся его поднимать.

— Не трогай, — прорычал отец. — Пусть валяется. Хорошенько подумает над своим поведением. Герцог! — внезапно он обратился к торговцу, что всё время с плутоватой улыбкой и иронично вскинутыми бровями наблюдал за семейной сворой. — Присмотри за выродком. Мы заберём его позже.

— С радостью, уважаемый Михай. — прислонив сигару к пухлым губам, ответил лавочник. — С превеликой радостью…

Когда группа взрослых мужчин покинула внешний двор дома старосты, скрывшись за большими воротами, брюнет, сквозь дрожащие от холода и злобы уста, произнёс:

— В-вы… ублюдо-ок.

Боковая часть лица была полностью погружена в снег, отчего начинала неметь, затрудняя отчётливо проговаривать слова. Герцога же оскорбление позабавило, нежели обидело.

— Ох, Стефан, я понимаю, что вы сейчас разгневаны, но не стоит уподобляться плебейскому поведению местных, реагируя на всё агрессивно. — лавочник медленно выдохнул тоненькую струю сероватого дыма и блаженно прикрыл глаза. — Разве то, что человек говорит правду делает его… хм-м… плохим?