Сейчас же молодой человек направлялся в свои скромные покои, дабы раз и навсегда решить проблему с мраморными ликами. Рабочий день выдался довольно продуктивным и хотелось бы завершить его в таком же духе: покончить с масками, что повлекли за собой смятения, незаметно вернув их по местам, и разобраться, в конце концов, со своими переживаниями. Как-никак, брюнет решил остаться в этом чудовищном замке и до конца своей никчёмной жизни провести в неволе, покорно служа четырём хозяйкам, исполняя любую их прихоть и томясь в ожидании непредсказуемой гибели. Он с недавних пор совершенно не исключал того, что торговец был прав и рано или поздно та же Даниэла ударится в крайность и пережит ему глотку. Но смерть, так или иначе, всё равно настигла бы парня; предприняв попытку дать бой дьявольской женщине, всё же выкрав он кинжал, или от рук одной из её дочерей — неважно. Однако, второй вариант казался куда более предпочтительнее, ибо, не взирая ни на что, надежда на сильную эмоциональную привязанность, например, Даны была велика и неизмеримо хотелось верить в свою значимость, отчего, собственно, хоть как-то оттянуть возможную кончину. Но парень совсем неумышленно затеял вторую не менее опасную игру, переспав со всеми тремя ведьмами, которые готовы вцепиться друг другу в волосы за малейший шанс показать своё превосходство над сёстрами; и вряд ли младшей понравилось бы то, что её собственность делится плотью и кровью со старшими, а уж тем более, если к одной из них он воспалит чувствами. И это пугало.

Проходя мимо балкончика на втором этаже, Стефан услышал спор между Госпожой и одной из её дочерей.

— Я сказала нет — и точка! — большая женщина прикрикнула, нервно жестикулируя руками. — Это больше не обсуждается, Кассандра! Тема закрыта.

— Но…но, мама! — проговорила жалобно брюнетка.

— Ты не выйдешь из замка, пока снаружи не будет достаточно тепло.

— Но ты же сама сказала, что там уже теплеет!

— Перестань подслушивать чужие разговоры, — надевая тёмную соболиные шубу, приказным тоном сказала Госпожа, — Тем более, если тебя они не касаются. До весны вы все трое будете сидеть здесь, для вашей же безопасности и моего спокойствия. Пусть воздух постепенно и прогревается, но пока зима не отступит я не позволю тебе — и никому из вас, — перейти порог дома.

Леди Димитреску медленно застегнула пуговицы на дорогом меху, натянула на руки чёрные бархатные перчатки и поправила свою шляпу, гордо вздёрнув подбородок. Выглядела она, как и всегда, великолепно, но за этой красотой таился ужасающий секрет, что мгновенно перечёркивал всё очарование и блистательную улыбку владычицы этих мест.

— И я больше не желаю слышать ни о какой зимней охоте на кабанов. Вы меня поняли, юная леди? Заимей терпение. Оно никогда не повредит. — Хозяйка грациозно нагнулась и взглянула в длинное псише, что ей с трудом преподнесла Камелия, немного пыхтя и пошатываясь, не в силах держать столь большое зеркало. Альсина достала из изящного белого ридикюля тюбик красной помады, подчеркнула и без того привлекательный изгиб губ, затем подправила причёску и довольно улыбнулась своему же отражению, оскалив белоснежные ровные зубы.

— Ты прекрасно выглядишь, мама. — монотонно выдала Касс, скрестив руки на груди. Она определённо не собиралась скрывать свою обиду, отчего выглядела как насупившийся ребенок.

— Не подлизывайся, дорогая. — Димитреску выпрямилась, продолжая широко осклабляться, и спрятала косметическую принадлежность обратно в сумочку. — Моего решения твоя лесть не поменяет.

— Знаю.

— Но Кассандра права, мама, — со стороны камина послышался звонкий, ласковый голосок, — Ты бесподобна!

Удивительно, как Стефан сразу не заметил лежащую на диване Дана. Она прижимала к себе раскрытую книгу и упивалась теплом разгорающегося огня, так и наревевшегося выбраться за пределы топочной корзины.

— Ох, моя милая Даниэла, — Хозяйка нежно улыбнулась и проговорила эти слова с особой любовь, — Не перестаёшь радовать мамочку.

Рыжеволосая девушка умильно хихикнула и расплылась в удовлетворительной улыбке. Уважить маму всё ещё было неимоверно важно и чертовски приятно. Кассандра же, видя блаженное лицо своей младшей сестры, ещё сильнее нахмурилась, напряжённо сдвинув тёмные брови к переносице. За всё проведённое с ними время Стефан ни разу не слышал, как Леди Димитреску хоть единожды похвалила свою среднюю дочь и это заставляло задуматься; Касс больше всех походила на неё и чуть внешне и характером, даже хищный, но такой обольстительный, оскал у них был одинаковым. Изумительно, что столь самовлюблённая женщина не выделяла своё юное отражение среди остальных, а скорее наоборот упрекала и побранивала.

— Госпожа, нам пора… — смиренно молчавшая всё то время Камелия соизволила напомнить о своём присутствии и их отлучке робким голосом, попутно накидывая на плечи серую шаль.

— О, да-да. Не будем заставлять Матерь Миранду ждать. — Альсина потянула к средней дочери руку и ласково погладила по волосам. — Не дуйся, моя дорогая, ты же знаешь, всё что я делаю — только ради вашего блага.

«Ну кончено», — пронеслось в голове молодого человека, — «А знают ли они?». Стефан подошёл к балконной балюстраде и опёрся ладонями на деревянные перила, подглядывая сверху за тремя хозяйками.

— Мы ещё поговорим об этом, когда я вернусь.

— И когда ты вернёшься, мама? — Даниэла привстала с диванчика и грудью сильно налегла на спинку, дабы видеть мать и сестру, всё время стоявших позади неё.

— Думаю, что под утро.

Димитреску подошла к младшей дочери, провела пальцами, облачённых в бархатную перчатку, по пухлой девичей щеке и склонилась, дабы коснуться губами до ей лба, одарив нежным материнским поцелуем.

— Этот идиот Гейзенберг развёл панику на пустом месте, а мне сиди и выслушивай. — процедила она и без всякого желания отошла от любимого ребёнка. — Ну что же, не буду более терять времени. Камелия!

— Да, Госпожа, я здесь.

— Пойдём.

Главная камеристка покорно кивнула головой и направилась следом за своей Хозяйкой. Леди Димитреску величественной походкой спускалась по лестнице в Зал Четверых, плавно, как кошка, наступая на последующие ступеньки; и все присевающие не могли оторвать от неё взгляд: до чего изысканный поступь, не восхищаться которым было очень трудно. Служанка от своей Госпожи тоже далеко не ушла: с подрагивающими плечами, но идеально ровной осанкой вышагивала позади.