— Нам пора. — серьёзно проговорила блондинка, поднимаясь с кучи разбросанных вещей.

— Давай не будем уходить, — промолвил молодой человек, схватив её за запястье. — Останемся здесь навсегда… — он потянул ведьму к себе и заключил в крепкие объятия. — Будем жить в том доме, — Стеф погрузился лицом в её золотистые волосы, вдохнув цветочной аромат ванили и фрезии. — И никаких более забот.

Укусив колдунью за ушко, брюнет вновь принялся покрывать поцелуями её обнажённое тело, однако, она настроена на продолжение уже не была.

— Вот настолько-о-о, — Бэла ухмыльнулась и ткнула пальцем ему в нос. — Ты дурак, Стефан.

Затем стремительно приступила надевать на себя раскинутые вещи; и Стеф нехотя последовал её примеру. Когда с "наведением порядка" и облачением в верхнюю одежду было покончено, девушка остановила брюнета перед самым выходом их центральной комнаты.

— Пальто не забудь. — указала она на одинокую, брошенную шинель, лежавшую возле подвешенной медной чаши с огнём.

Стефан, в этой суматохе с одеванием и поспешной догонкой за колдуньей, дабы она не покинула сокровищницу без него, совсем забыл о дедовском пальто, что было единственным существенным напоминаем о доме. И он несомненно вернулся за ним. Но стоило ему поднять эту поношенную шинель, как в мыслях прозвучал нежный женский голос: «Старые вещи тянут нас назад, в старую жизнь». Стефан немного опешил, но потом, без лишних раздумий, бросил дедовскую вещь в тлеющие угли чаши; и голодные языки пламени тут же поглотили шерстяные ткани старого пальто, отнимая у молодого человека тоску о былых временах. Бэла только одобрительно кивнула, и они вместе отправились навстречу рассвету, возвращаясь домой с желтоватым небесным заревом, проглядывающегося на горизонте. Шла пара уже в обнимку, с задорным настроением и без всякой мысли о том, что замок успел проснуться к их приходу. Думать о плохом, особенно после произошедшего, как-то не хотелось, а надежда, что они не наткнутся на кого-то из семейства, была сильнее. В любом случае, сейчас всё было неважно. Всё. Кроме них.

Жизнь в замке шла своим чередом. Возвращение со спонтанной вылазки за его пределы осталось никем незамеченным, что обоим значительно сыграло на руку; Бэла и Стефан, переступив порог главного входа, разошлись по разные стороны, дабы соблюдать осторожность и не вызывать никаких подозрений, попрощавшись лишь лёгким поцелуем, едва коснувшись складками губ. Но это осторожное прикосновение было таким приятным и необходимым, что надолго останется в памяти, согревая одновременно два сердца в одинокие долгие ночи, проводимые во дворце. Им нельзя пересекаться, нельзя прикрывать к себе лишнее внимание своим резким тёплым общением, будет лучше, если всё останется так, как было. Однако…как было уже не будет никогда; и они это знают. В одну из ночей Бэла пришла к нему в комнату; неожиданно, без приглашения, словно вступила в собственную опочивальню. И тогда сон надолго покинул маленькую кладовочку, оставляя страсти возможность наполнить собою помещение. Но как только сомкнулись глаза, с наступлением первых признаков утра, она покинула его. Это был первый и последний раз, когда девушка позволила себе сблизиться с ним в стенах замка с того самого момента, как признание прозвучало из его уст. И проснувшись без лежащий на нём колдуньи, брюнет понял, что испытывала Даниэла, когда наутро он оставлял её одну. Казалось, прошло несколько недель с тех пор, как парень был последний раз в постели рыжеволосой ведьмы, хотя на деле не прошло и шести дней. После наказания и некого запрета на приближение к дочерям Хозяйки, Стеф находиться с Даной стал реже, будто младшая действительно побаивалась за то, что мамочка увидит, как любимая дочка совсем её не слушается и продолжает лезть к омерзительному мужлану. Это было совершенно на неё не похоже. Тогда Стеф даже начал побаиваться того, что она попросту теряет к нему какой-либо интерес, что могло значить лишь одно…

Громкий стук, раздавшийся за дверью, выбил молодого человека из раздумий и слегка напугал: из-за столь нежданного звука в позднее время рука дрогнула и острое лезвие опасной бритвы полоснуло по щеке.

— Зараза… — процедил он, дотронувшись до маленького кровавого пореза. — Открыто!

Стефан бросил нож для бритья в чашу с мыльной водой, протёр руки махровым полотенцем, перекинутым через шею, и повернулся в сторону двери, в которую, не церемонясь, входила горничная.

— Слава Матери Миранде, ты здесь. — облегчённо вздохнув, произнесла она, проходя в комнату.

— А где я должен быть? — усмехнулся тот в ответ.

— Не имею ни малейшего представления, где тебя черти носят, в последнее время. — Камелия в свою очередь сердито проворчала. Можно было вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как негодует главная камеристка. А злилась она на него частенько. — Вы оба как сцепи сорвались.

— Что? Оба?

— Ты да Илина.

Молодой человек недоумевающе смотрел на горничную и периодически касался небольшой царапины на щеке. Кровь из столь маленькой ранки сочилась очень стремительно.

— Чего ты на меня так глазеешь? Словно это я должна знать, что у тебя на уме! И что было у неё… — Камелия тяжело выдохнула и сделала глубокий вдох, будто хотела разбавить воздухом печаль в голосе. Она потёрла переносицу, затем продолжила. — До сих пор не вериться, что она осмелилась на такое. И ведь впоследствии вашего внезапного общения!

После услышанного у Стефа начали подрагивать пальцы на руках. Главная камеристка вела себя слишком необычно и этот визит перед сном не мог не настораживать. Она перестала общаться с ним, начала вести себя грубо, а теперь приходит в его комнату и требует объяснений? Что-то явно было не так.

— Что…что ты имеешь ввиду? — робко спросил парень, сняв полотенце с шеи, дабы протереть им лицо.

— Ничего. Вы все какие-то странные, словно я одна не в курсе происходящего вокруг себя! Ещё и этот Герцог…

— Герцог?

— Удивляешься? А вот он тебя знает. — Камелия скрестила руки на груди, вместо привычной позы, уперев их в бока; и тон её немного огрубел. — Он утром подозвал меня и спросил, чем ты занимаешься. Хотел, чтоб ты к нему зашёл.

— З-зачем? — искренне удивился брюнет.

Уже затряслись колени, а по спине потекли капельки холодного пота. «Я же сказал ему, что не стану продолжать! Какого дьявола?!». Мысль о том, что Герцог задумал что-то нехорошее заставляет тело двигаться, трепетать, отчего парень нервно хрустнул костяшками пальцев и размял шею. Не хватало того, чтобы этот хитрый интригант принялся его шантажировать.

— Это ты у меня спрашиваешь? — нахмурив свои светлые жиденькие брови, возмутилась она. — Он меня в “ваши” дела не посвятил. Да и что за общие дела у вас могут быть?!