— Ты…умеешь танцевать? — внезапно спросила она, будто проигнорировав его последнюю фразу.

— Нет. — честно ответил он. Стефу уже приходилось отвечать на данный вопрос её младшей сестре, когда после бала та повела парня в свою опочивальню. И что тогда, что сейчас — вальсировать — да и просто двигаться в такт мелодии, — не умел. Но Даниэле было всё равно: она ни промолвила ни слова, обвила его шею руками, приказала взять её за талию; и она оба начали неловко покачиваться, словно комнату наполняла музыка, хотя на деле — в ней царила тишина, прерываемая лишь томным дыханием пары. Их “танец” подошёл к концу слишком быстро, видимо, рыжей успели поднадоесть эти неумелые движения: она толкнула Стефана на кровать и мотив несуществующей музыки сменился на более бодрый, громкий и прерывистый.

— Тогда смотри и учись.

И она положила свою руку поверх его, а второй скрестила их пальцы, отводя локоть в сторону.

— Правой поддерживай меня за лопатку.

— Вот так?

— Нет. Чуть ниже. Во-о-от. Выпрямись, приподними голову и поверни её влево.

— Зачем?

— Затем, чтобы поддерживать меня.

Молодой человек понимающе кивнул. Поза казалась чертовски неудобной, но возможность прикоснуться к её телу мгновенно затмевала всю неуютность, позволяя их бёдрам и животам прижиматься вплотную. Парень ненароком вспомнил, как ещё недавно, в этой самой комнате, её названная мать учила его игре на фортепиано таким же командным тоном, объясняя куда следует деть свои неуклюжие руки. И это — чего греха таить — приятное воспоминание не могло не озарить его лицо тёплой улыбкой. Но именно здесь, именно после приватных занятий, он узнал страшную правду, о которой не знает ни одна из дочерей Госпожи. Тайна, что по сей день не покидает мыслей, вынуждая страшиться и испытывать отвращение. Однако, временно, пока он один. От некого дежавю брюнет бросил беглый взгляд на журнальный столик, где в прошлый раз были накиданы стопки писем, бумажек, прячущих под своей кучей злополучный дневник. И какого было его удивление, когда заметил, что стол совершенно пуст. «Спрятала? Может, узнала, что кто-то трогал её заметки?» — Стеф судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. «Или тогда, до того, как я пришёл, она просто перечитывала его? Либо заполняла…новыми сведениями». Впрочем, ни та, ни другая догадка абсолютно не обнадёживала.

— Стефан! — недовольно воскликнула Ведьма, вытаскивая парня из копаний в голову. — Не отвлекайся.

— Прости.

— На счет «раз» — выставляй правую ногу вперёд. На «два» — приставляй левую, а на «три» — правой ногой делай снова шаг, но уже на месте. Понял?

— Наверное.

Ведьма тяжело вздохнула.

— Давай попробуем.

И они закружились в танце. По помещению плыла медленная чарующая музыка и пара пыталась двигаться в её такт. Но молодому человеку вальсировать давалось с трудом: если движения девушки были скользящими и плавными, то его — рваными и заторможенными, отчего первая закатывала глаза и испускала из горла разочарованные вздохи.

— Расслабь плечи, — приказала блондинка. — Движения в вальсе должны быть непринуждёнными, а ты напряжён как струна. Ай! Под ноги-то не забывай смотреть.

— Прошу прощения. — виновата промолвил он.

— Пробуем ещё раз. Раз-два-три, раз-два-три…

Парень представил на деревянном полу что-то вроде квадрата с угловыми точками, на которых он на миг останавливался, затем двигался по краям диагонально через центр. Такая воображаемая фигура помогла ему повторно не облажаться и без происшествий закончить первый этап обучения.

— Уже лучше, — улыбнувшись, выдала Бэла. — А теперь — поворот.

И он, будто прочитав её мысли, наклонил корпус влево, когда она — вправо, а потом тут же поменялись: брюнет — вправо, Бэла — влево. Их перемещения по комнате были сбалансированными и уже намного грациознее, чем вначале. Стефан двигался, как зачарованный, совершенно не контролируя свои ноги, руки; более не имея контроля над собственным телом. Он смотрел в жёлтые глаза партнёрши и видел в них искры девичьего восторга, как если бы прямо сейчас исполнилась её заветная мечта. «Вот она — главная причина того, почему мы в оперной. Причина, по которой на ней другой наряд и иной вид. Ты изначально задумала этот момент, ведь так?» — молодой человек невольно ухмыльнулся собственным мыслям. — «Какие же они всё-таки девочки. Со своими грёзами о романтике, искренних чувствах и о том человеке, что примет их чудовищное естество, кровожадность и жестокость. Но для этого ему сперва придётся выжить из ума…». Может, её обращение в рой насекомых и не магия вовсе, но то, что она делает с рассудком парня — колдовство. Какою же ворожбой сумела ведьма влезть к нему в сердце?

— Ты способный ученик. — ласково проурчала блондинка.

— Неправда. У меня просто замечательный учитель.

Он не мог оторваться от её лица; глаза колдуньи блестели золотом, а пухлые, мягкие губы так и напрашивались на поцелуй. И хоть Стефан прекрасно понимал, что старшая дочь Госпожи не позволит ему сблизиться с ней в открытой части дворца, он всё равно приближал свои уста, в надежде, что она охотно пойдёт навстречу и дополнит их дивную картину сладостной сентиментальностью.

— Я люблю тебя. — прошептал парень, покорно склонив к ней свою голову.

— Я…знаю. — в её голосе промелькнула долька сомнения, но она тут же поблекла, когда ведьма ответно приблизила лицо.

Стеф, держа девушку за руку, аккуратно, медленно покружил её и поймал в свои объятья, взявшись за стройную талию, как прежде. Он резко, неожиданно прильнул к пухлым синеватым губам, заключив блондинку в долгий, глубокий поцелуй. Она же едва ропотливо помычала и полностью отдалась в эту необходимую, но запретную ласку. Поцелуй не был страстным, не был полный животной похоти, что раньше; он был чувственным, влажным, вводил в дурманящее оцепенение и от его продолжительности кружилась голова. Не смотря на чистоту прикосновений их языков и губ, в голове тут же запрыгали порочные, шаловливые мысли о том, удобен ли неподатливый — по крайней мере в обучении — музыкальный инструмент, если навалиться на него двумя телами.

— Что вы делаете?! — раздался, как гром среди ясного неба, разгневанный звонкий голос у спуска со второго этажа.

Этот громкий, заставший врасплох, вопрос вывел парочку из дурмана собственных чувств. Бэла и Стефан напугано развернулись к источнику возмущений и оба одновременно обомлели: на пороге, лишённого дверей, прямиком близ ступеней стояла, скрестив руки на груди, взбеленённая от злости Даниэла.

***

Всю оперную залу заполонили девичий крик, ругань, ссоры и грохот дорого мрамора разбитых ваз, что одна за другой летели в метавшегося из угла в угол, словно загнанный напуганный зверёк, молодого парня. Он старался ловко уворачиваться от тяжёлых сосудов, что с лёгкостью могли проломить ему череп, лишь попади ею рыжеволосая ведьма в подвижную, резво носящуюся туда-сюда цель, в попытках спрятаться за роскошным убранством комнаты.