— Угу, прекрасен, — буркнул Рафаэль, закрывая приложение. Палец его соскользнул, случайно открыв телефонную книгу. — Постой!

Он недоуменно смотрел на экран.

— Так ты все-таки звонил Алисе? Пятнадцать не отвеченных?! Она не берет трубку?

— Телефон не в абоненте, — хмуро сказал Чиро, забирая мобильный и пряча его в карман. — Наверное, поменяла номер.

— Так найди ее в социальной сети, напиши!

— Не буду. Если она отключила тот номер, который я знаю, значит решила больше не общаться со мной.

Рафаэль только глубоко вздохнул и закатил глаза.

У ворот тюрьмы ее ожидал Дима на своем внедорожнике с затонированными стеклами. Они быстро нырнули в машину, увернувшись от любопытных журналистов с микрофонами и покинули площадь перед зданием тюрьмы, грязную от подтаявшего снега и неубранного мусора. В дороге Алиса молчала, глядя через лобовое стекло на хмурый серый город, на таких же хмурых и серых людей, спешащих по своим делам. «Надо возвращаться в нормальную жизнь», — сказала она себе, — «пора заняться, наконец, работой». Ее уже три клиента ждут.

Дима довез ее до дому, накормил заранее заказанной едой из ресторана, напоил горячим чаем с мятой и уложил в постель.

— Отдыхай, — попросил он. — Вечером привезу тебе продукты в холодильник и сына.

— Если Гена его отдаст.

— Гена у меня скоро в морду получит, — пообещал Дима. — У меня ведь не такое безграничное терпение, как у тебя.

— Дим, почему меня отпустили? Почему там были журналисты? Я что, представляю какой-то интерес для прессы?

Старый приятель пожал плечами.

— Да фиг его знает. Пока мой адвокат пороги обивал в прокуратуре, пытался добиться, чтобы тебя выпустили под залог, в Европе вдруг поднялся кипиш. Наверно из-за этого видео, которое ублюдок слил в сеть, там уже миллионы просмотров. Кстати, поздравляю, теперь все тебя знают, ты знаменитость. Так что да, журналисты заинтересовались.

— Зашибись. Всегда мечтала о такой славе.

— Так вот, была куча обращений от всяких европейских контор по защите прав всяких меньшинств и просто людей…

— Дима!

— Да слушай ты. Короче, они так в своей прессе повернули ситуацию, что как бы наши власти позволяют всяким ультраправым и националистам безнаказанно ущемлять права секс меньшинств. И всех, кто их поддерживает. В общем, мне кажется, тебя выпустили, чтобы погасить этот на фиг никому не нужный скандал. Если твой терпила выживет, а очень похоже, что он выживет, с тебя вообще, наверно, обвинение снимут.

— Кстати, как он?

— Еще в реанимации, но, говорят, состояние стабильное. Хочешь ему апельсинов отнести?

— Нет, но все-таки живой человек, хоть и дурак. Мальчишка еще совсем. Лет на шесть старше Стаса.

— Я тебя умоляю. Твой Стасик вряд ли через шесть лет будет женщин насиловать и бить. Ладно, все, отдыхай, а то ты бледная, как моль.

Когда приходит любовь, огромная как океан, когда забываешь все, что любил раньше и всех, кого любил раньше, ты легко уходишь от того, кому ты дорог, от того, кто еще вчера тоже был тебе дорог. Он истекает болью и мукой, а ты не можешь почувствовать его боль. «Мне очень жаль», — дежурная фраза, которая вроде бы говорит о том, что тебе не все равно, хотя тебе абсолютно все равно. Все сердце заполнено восторгом и нежностью, в нем нет места для чужой боли. Мы не виноваты в том, что мы теперь любим другого. И мы не можем простить, когда с нами поступают также.

Иногда Лола ощупывала свое тело, чтобы убедиться, что оно все еще на месте. Она чувствовала себя странно, иногда ей казалось, что ее уже нет, и тело ее превратилось в пепел и вот-вот развеется над побережьем средиземного моря. Она пыталась сосредоточиться, чем-то себя занять, но все валилось из рук, мысли беспорядочно мелькали в голове. Воспоминания, фантазии, обрывки чьих-то разговоров. Среди этого хаоса лишь однажды промелькнула единственная здравая мысль — «со мной что-то не так, наверно, мне нужно обратиться к врачу». Мелькнула и бесследно пропала, растворившись в котле, где бурлили ярость и боль. Друзья и родные сочли за благо оставить ее на время одну и даже оплатили ей отдых в дорогом отеле, надеясь, что Лола сумеет себя отвлечь от проблем, связанных с неудачным замужеством. Они ошиблись. Ее нельзя было оставлять одну. Лола не ходила на дискотеки, не напивалась, не играла в казино, не снимала случайных мужчин, чтобы забыться в бездумном веселом угаре. Она сутками сидела в своем номере, забывая есть, забывая спать. Единственным ее развлечением был компьютер. Каждый час она выходила в интернет, искала новую информацию, а не находя, с настойчивостью мазохиста пересматривала видеозапись нападения на русскую стерву, стрелявшую из ее пистолета. Потом видеозаписи с их Чиро свадьбы, фотографии так и неоконченного свадебного путешествия.

«Лола, все мужчины совершают ошибки», — увещевала ее любимая бабушка. — «Нужно уметь прощать. Если бы я не простила в свое время твоего дедушку, то твоя мама не родилась бы на свет. Если бы твоя мама не простила твоего папу, то и ты бы не родилась. Подумай о своих будущих детях, моих правнуках. Они хотят прийти в этот мир. И что теперь — они не родятся, только потому, что их мама такая гордая и обидчивая? Мужчины есть мужчины, они легкомысленны, и если рядом есть юбка, под которую можно залезть, то большинство из них так и сделает. А у этого твоего музыканта сколько соблазнов? Конечно, я бы тебе посоветовала выбрать другого отца для своих детей, но беда в том, что ты любишь этого. А рожать надо от любимого мужа, тогда и детки будут здоровые и красивые».