Но и отвечать, как послушная, не могу. В конце концов, по другому было бы на меня совсем не похоже.

— Ты мне их насовал по всем возможным карманам, — парирую я, наклоняя голову, чтобы хоть немножко подразнить его. — Поверь, даже если очень захочу, мне просто дороги не хватит, чтобы их раскидывать, как хлебные крошки.

Алек пытается продемонстрировать недовольство, как бы говоря «очень смешно», но его выдают глаза. Улыбающиеся и тёплые. Вот только без маленькой мести всё равно не обходится, когда он резко затягивает ремешок на штанине между карманами. Он всё ещё старается придерживаться серьёзности.

— Магнит? — спрашивает он, поднимая бровь так, словно не верит, что я способна сдать этот импровизированный тест.

Но я его сдаю, сразу же хлопая себя по карману на левом плече. Или всё же не сдаю, он тут же пытается заглянуть в него, чтобы удостовериться, но на сей раз я останавливаю его, кладя ладони на плечи. Я не хочу быть резкой, хотя кажется, что всё дошло уже до абсурда и дальше просто некуда…

Глубокий вдох, и голос мягкий, понимающий.

— Перестань, — прошу его, теперь уже наклоняя голову, чтобы заглянуть в глаза. Упрямые, но такие любимые. — Ты проверял его десять минут назад, когда Марко забивал вторую половину моих карманов теми вещами, название которых я даже не знаю. А если бы и знала, то не понимала, как ими пользоваться. Да и зачем? Я буду с Елаем, а ты сам признал, что лучше тебя может быть только он. И при этом у нас с ним одна из самых лёгких задачей, ты сам сказал, что в том корпусе даже охрану стараются не держать, чтобы лишний раз никого не провоцировать.

Я произношу это так чётко и решительно, что мне самой кажется, будто я отрепетировала эту речь.

Но Алека она совсем не пронимает. Даже его застывшее выражение лица не дрогнет. Напротив, оно так каменеет, что мне больше не хочется ничего доказывать. Тем более, спорить. Единственное, что я могу успешно сделать — сдаться.

— Покажи мне его, — настаивает Алек, и я-таки уступаю, хотя всем видом демонстрируя, что это глупо с его стороны, когда красноречиво закатываю глаза.

Хотя… возможно и не глупо. Его действительно там нет. И первые несколько секунд моё ошеломление не сравнить даже с масштабностью окружности целой планеты.

— Но как…

Я быстро двигаюсь, принимаясь искать его по другим карманам, когда внезапно перед моими глазами появляется тот самый магнит. Зажатый между пальцев Алека.

— Сказал же, проверь. Я вытащил его, пока ты разговаривала с Марко, а ты даже не заметила этого.

Резко выдёргиваю прибор из его пальцев, одаривая его недовольным взглядом, и тут же засовываю в карман, с хлопком ударяя по липучке.

— Это подло, Алек, — горячо говорю без единого намёка на сарказм, — очень подло.

Но он ничего не отвечает, словно даже и не считает себя неправым. Вместо этого начинами снова давать наставления.

— Никому не отдавай его, — попутно застёгивает и затягивает всевозможные застёжки, резкими, быстрыми движениями, — двигайся за Елаем и постоянно держи инстинкты включёнными. — Он застёгивает молнию до самой горловины, не отводя ни разу внушительного взгляда от моих глаз. — И постарайся не вляпаться в неприятности.

Я чувствую, что моё терпение грозит в любую секунду закончиться. Но не потому что Алек слишком очевидно переживает, а потому что даже в такую минуту ведёт себя слишком холодно. А ещё потому что он затягивает всё настолько туго, что мне становится некомфортно, словно кто-то меня ловит в тиски. Я перехватываю руку Алека уже когда он тянется к манжетам, чтобы поплотнее перестегнуть липучку. Такое ощущение, что он пытается таким образом закрыть меня. Но…

— Это не то, что поможет мне выжить, — я ненавижу, что слова звучат раздраженно, но не знаю, как по другому его остановить.

Потому что он делает это неосознанно: его глаза проясняются за мгновение, когда он смотрит на моё запястье, а потом наконец опускает руки, как бы признавая, что перестарался. Между нами повисает жуткое молчание. Алек толком даже смотреть на меня не может. Я слышу, как Марко начинает вдалеке раздавать команды и понимаю, что первая группа уже выдвигается, чтобы передать нам с Елаем, где расположена охрана. Сердцебиение сразу ускоряется, и внутри груди начинает давить волнение. Перевожу дыхание, чтобы сказать Алеку какие-нибудь важные слова, но он будто чувствует, что в их основе будет лежать своего рода прощание.

— Мне надо готовить остальных, — говорит он, с силой поджимая губы, и снова смотрит на меня лишь отрывисто, при этом постоянно оглядывается, будто ему совсем не хочется здесь стоять. Я знаю, что главная причина не во мне, но всё равно от этого разрастается холодное, скверное чувство обиды. — Просто будь осторожна, Лена.

И на этом всё, он собирается вот так оставить меня, начиная уже поворачиваться, а я внезапно вспыхиваю, как спичка. Я притягиваю его обратно к себе, успев перехватить за руку.

— Мне нужно совсем другое, Алек, — говорю, когда его глаза снова напротив моих.

Только на этот раз ближе, я даже и не подумала оставить хоть чуточку расстояния. Мне надо их видеть, запомнить и пронести с собой через всё это испытание. Глубокие, как само ночное небо, с россыпью золотистых вкраплений, говорящих, что Алек сдерживает рвущиеся эмоции.

— Я не собираюсь с тобой прощаться, — его голос тихий, но жёсткий, взгляд становится сердитым.

Вот оно — Алек бесится от беспомощности, потому что до сих пор жалеет, что не помешал мне. Потому что поддержал план, потому что не придумал другого, потому что не может ничего остановить.