– А ещё про Нину Ивановну вы мне можете рассказать? – спросил я, заинтересовавшись темой крышевания наркотороговли.

Сергей Александрович тяжело вздохнул да и поведал мне обо всех уже известных читателю жизненных переплетениях Нины Ивановны.

– Вот так, Марат! – закончил он, поднимаясь со стула. – Засиделись мы, пора домой, наверное.

– Да, уже пора, – сказал я. – Спасибо большое за помощь, Сергей Александрович. Приятно было поговорить.

Мы пожали друг другу руки, и я уже направился к выходу, как вдруг учительский голос меня остановил.

– Постой! – окрикнул меня Сергей Александрович. – Забыл сказать: Нинка будет на тебя детей натравливать. Так что будь осторожнее, а то избить ещё могут.

– Хорошо! – ответил я, отпирая дверь. – Буду осторожен.

– И ещё кое-что!.. – вновь крикнул учитель, когда я был уже за дверью. – Тут мне журнал пришёл…

Я пулей влетел обратно в комнату.

– Какой журнал? – спросил я, сверкая безумными глазами.

– Тонин журнал, – ответил заново севший на стул учитель, открывая свою огромную чёрную сумку, вроде тех, что носят почтальоны, и доставая оттуда толстенную стопку листов А4.

Листы были переплетены каким-то диким, совершенно кустарным способом.

Возможно, даже вручную.

На лиловой обложке красовалась жёлтая надпись, сделанная каким-то жутко вычурным шрифтом: «Журнал патриотического школьника».

Сергей Александрович ловко перелистал сей фолиант на нужную страницу, где красовался броский заголовок, набранный не менее вырвиглазным шрифтом, чем название журнала: «Блудница Вавилонская или Одолеем Люцифера!».

Под этим заманчивым титулом была помещена очень плохо пропечатанная стенограмма моего вчерашнего выступления, набранная десятым шрифтом в один интервал.

Я углубился в чтение.

– Как тебе? – бархатным фальцетом спросил учитель.

– Там ещё про тебя статью выпустили. Переверни страницу.

Я перевернул страницу.

Там красовалась гигантская статья на весь разворот, заголовок которой даже не кричал, а просто вопил: «Грядёт Апокалипсис! Явление пророка!».

От волнения у меня аж сердце ёкнуло.

Стал читать.

Боже, чего в этой статье только не было!

Оказалось, что я и «пророк нашего времени» и «гигант мысли», и «храбрый новатор, не побоявшийся бросить вызов ужасной гидре косности российской школы».

Короче, «Марат Нигматуллин – это, без сомнения, выдающееся явление современной интеллектуальной российской жизни».

Более того, я, оказывается, «важная фигура в среде консервативной российской интеллектуальной элиты» и даже «один из высших неформальных иерархов христианства в России и на всём постсоветском пространстве».

Словом, я остался доволен.

– Это всё Тоня? – спросил я Сергея Александровича.

– А кто же ещё? – удивился он моему вопросу. – Привыкай к славе, камрад! Она тебе ещё светит в жизни!

Он немного помолчал, поглядел на висевшие рядом с портретом Баркашова часы и сказал: «Ну, пора по домам!».

– Да, я пойду, наверное! – воскликнул я.

Мы ещё раз пожали друг другу руки и распрощались.

Когда я выходил из школы, часы в холле показывали 17:49.

Мы говорили почти два часа.

Я вышел на улицу.

Было тепло и светло. Лучи заходящего солнца играли на мокром асфальте, на глинистой московской земле, взрыхленной дорожными работами и уже начавшей покрываться ковром из пожелтевших листьев. Небо висело над моей головой, высокое, прозрачное, но уже окончательно побледневшее. Изредка дул прохладный ветерок, вдалеке слышался колокольный звон и воронье карканье. Ощущалось дыхание осени.

После этого разговора с Сергеем Александровичем моя жизнь изменилась навсегда. Теперь в ней наступил самый, пожалуй, интересный и деятельный период.

Отныне мой день проходил примерно так.

Я вставал в 6:30 утра.

Впрочем, частенько приходилось подниматься и в 5:30.

Это зависело от того, сколько уроков нам было задано.

Теперь я домашку делал с утра.

Решил, что так будет проще.

Короче, вставал я раненько и делал домашку. При этом обязательно пил кофе.

Кофе я пил варёный, очень крепкий и невероятно горький. Сахара я туда не клал. Обычно выпивал пять-шесть огромных чашек за завтраком.

Такие пироги.

Потом я одевался. Одевался я всегда в классические брюки с защипами, чёрную рубашку и чёрные хромовые сапоги. Эти брюки и рубашки имелись у меня в большом количестве и я всегда держал их в идеальном состоянии. Сапоги были только одни, а потому я берёг их и чистил после каждой прогулки до блеска.

Словом, внешний вид мой вы представить можете.