Но Соня пока не знала ни про Ленина, ни про революцию. Она вообще пока очень мало знала. Она была маленькая девочка. Ей только-только исполнилось семь лет.

В школе все очень любили Сонечку. Учителя внимательно следили, чтобы другие дети не обидели её. Они следили не только за этим. Классная руководительница заботилась о том, чтобы другие дети говорили Сонечке только хорошее. Она и сама говорила ей только хорошее. Учительница внимательно следила, чтобы Сонечка никогда не скучала, не грустила, не огорчалась и уж точно никогда не плакала.

На других детей учительница забивала болт. На них она могла орать матом и прямо посылать куда подальше. Если какой-то ребёнок просил помощи с заданием, учительница говорила ему: «Попробуй сам!». Если какого-то мальчика или девочку обижали, и они жаловались, учительница говорила: «Вы сами виноваты! Вы из провоцируете чем-то! Не обращайте внимания!». И даже когда одну девочку другие девочки сильно избили за гаражами, чуть не выбили ей глаз, – учительница просто сказала родителям: «То, что происходит вне школы, меня не касается.».

Другое дело – любимая красавица Сонечка. Ей не нужно было даже спрашивать или просить о чём-то. Учительница всё время смотрела только на свою ненаглядную. После того, как учительница говорила задание, она с содроганием сердца смотрела на личико Сонечки и ловила мельчайшие изменения в нём. Если она видела, что Сонечка напрягает лоб или опускает глаза, надувает щёчки или смотрит куда-то в сторону, она тотчас же бежала к ней для того, чтобы помочь ей выполнить задание. Сонечке не нужно было просить о помощи, и совсем скоро она вообще перестала просить.

Учительница получала от отца Сони двадцать тысяч рублей в месяц за хорошее отношение к его дочери. Это было очень много. От государства учительница получала лишь тринадцать тысяч в месяц. Поэтому учительница всячески угождала Соне и потакала любым её капризам.

«Запомни раз и навсегда: ты никому и ничего не должна в этой жизни!» – говорил Сонечке её отец.

И Соня знала, что это так. Она никому и ничего не должна. Это ей все были должны. Она и не сомневалась в этом. Ей не говорили, что она должна хоть в чём-то сомневаться.

Сонечка знала, что она может даже не поднимать руку и не спрашивать ни о чём учительницу. Учительница сама подойдёт к ней, заметив едва уловимые изменения в прекрасном личике. А если можно не спрашивать и не говорить, – зачем тогда спрашивать и говорить? Это нелогично, думала Соня.

На уроках Сонечку спрашивали очень редко, а если спрашивали, то лишь о том, что она совершенно точно знала. Учительница специально говорила с Сонечкой на переменах для того, чтобы узнать, что она точно знает, чтобы потом об этом спросить. Но Сонечка хотела играть и бегать, и очень злилась, если учительница задёргивала её. Поэтому учительница всё вообще должна была догадываться, что Соня знает, а что нет. Часто она ошибалась, и тогда ей приходилось делать вид, что Соня ответила правильно, даже если она ответила неправильно.

Так, однажды на уроке окружающего мира Соня сказала, что рыбы – это земноводные. И учительница вынуждена была растянуть лицо в широкой улыбке и сказать: «Совершенно правильно, Сонечка! Пятёрка!».

То же самое было на математике. В начальной школе Соня так и не научилась делить в столбик, но ей всегда ставили только четыре и пять, чтоб она не расстраивалась. Она и не расстраивалась.

Единственный раз за всю начальную школу Соня расстроилась в четвёртом классе. Внезапно к ним на урок пришли с каким-то независимым тестированием. Федеральное министерство проверяло провинциальные школы, заслуженно ли те выставляют оценки. Соня написала тест очень плохо. Это была двойка.

– Боже, как же это так получилось? – схватился за голову отец, когда узнал об этом.

– Да я знала все ответы, – сказала Сонечка, не смотря папе в глаза, – но мальчик, который сидел со мной, мне постоянно мешал.

Отец знал, что надо делать. На следующий день родителей мальчика директриса вызвала в школу. Самого мальчика тоже пригласили. Четыре часа учительница и директриса угрожали родителям, обвиняли их сына во всяких проступках и так далее. Под конец к ним даже заехал отец Сони, который даже отложил дела, чтобы прочитать отдельную нотацию мальчику, а отдельную – его родителям. Только после этого Сонечка немного успокоилась и приободрилась.

Теперь всякий раз, когда у Сонечки были проблемы в школе, она обвиняла в этом других детей. Если она приходила растрёпанная, то говорила, что это мальчик растрепал ей волосы. Если она рвала где-то одежду, то говорила родителям, что это её же одноклассница ей эту одежду порвала.

Училась Сонечка хорошо. Учиться хорошо ей давалось легко. На уроках она могла говорить всё, что угодно, – ей всё равно ставили только четыре и пять. Дома она не обременяла себя уроками. За неё уроки делала служанка.