Куль oтыр aги пришла на помощь к тому, кто не дал ей исчезнуть навсегда. Прим. авт.: упоминание о драматических событиях романа «Нулевой портал», самостоятельная история.

Поток искорок струился оттуда, из глубин древней земли близ реки Елбынгь, на которой белый человек выстроил свое поселение, проигнорировав факт, что эти священные земли принадлежали чужим богам, вогульским. У старых богов хорошая память — даже если время их на земле прошло. Они могут быть мстительны и злобны, но добро они тоже помнят. Искорки не позволили рыжебородому мужчине упасть на пол, замедлив падение, насколько было возможно.

Упал только смартфон. Техника тоже порой дает сбой. От удара о твердую поверхность старого, истертого дерева половиц что-то сработало в механических мозгах гаджета, включилась громкая связь, а затем прозвучало и голосовое сообщение, оставлено в мессенджере лопоухим главой Екатеринбургского филиала:

— Антон Андреевич! Я не дозвонился до вас. Я же говорил, долг перекрестный! Две ветви одной семьи, одна эмиграция в восемнадцатом году. Девочка родилась в Англии, вернулась уже с мужем, английским коммунистом, в тридцатом седьмом — странно, что удалось скрыть родственников за границей, в анкетах чисто. Муж, правда, имя менял — с Джона на Ивана, брал фамилию жены. В сорок втором году у этой пары родилась девочка, она выходила замуж дважды. Первый муж умер, второй погиб, фамилия по второму мужу — Новикова. Ее искали наши коллеги в филиале Лондона, потому что она вернулась в Англию в девяностых. Ей звонили. На контакт не пошла. Где она сейчас — неизвестно. Рад, если чем-то оказался полезен!

Затухающие потоки голубых искорок. Они сделали все, что могли, своевременно прикрыв Лозинского непробиваемым щитом.

Проблеск узнавания в глазах старой женщины…

Заминка, спасшая профессору жизнь…

Отступающая тьма…

Лозинский упал на колени, пребольно ударившись о грязные доски пола.

— Антон? Что ты тут делаешь?! — тихо спросила женщина, обращаясь как будто к самой себе. — Сын профессора Лозинского, Антон?!

— …и сам…тоже … целый профессор… кхе. — Прокашлялся мужчина, постепенно приходя в себя и пытаясь сорвать с шеи несуществующую удавку. — Я не причиню вреда вашей дочери… Ксения Ивановна. Давайте поговорим…

Разговор и звонок

Разговор был долгим.

Ксения Ивановна бросила на поднимающегося с грязного пола Лозинского тот же взгляд, что и Алла в своей квартирке-коконе: непонимание, смешанное с удивлением и некоторой завистью.

«Ты не практикуешь. Чист, как младенец…»

Слишком долго женщина скрывала правду, и знакомое лицо из давнего прошлого — а может, и скрытая природа способностей Лозинского, — вот что вынуждало ее сыпать откровениями.

Естественно, никакой подруги, подсказавшей в свое время Новиковой поехать к «бабке», и в помине не было. О том, какой страшной силой владеют все женщины рода, Ксюша с детства знала — по рассказам матери и семейным легендам. Мать и сама была такой же, но способностями своими не пользовалась…

— Став театральной актрисой второго плана, она всю себя посвятила сцене, постепенно отдаляясь от меня, погружаясь в тот мир, где временные маски ролей значили для нее больше, чем просто жизнь. Мы практически не общались с того момента, как я окончила университет.

О том, что есть близкая родня на Урале, мать Ксении также рассказывала — и даже изредка переписывалась с ними. Ксения и знать-то про них не хотела! Для себя она старательно и последовательно выбирала другой путь, пытаясь отмежеваться от всего, что могло помешать успеху в жизни. Комсомол, высшее образование, прицел на карьеру, активное участие в антирелигиозной пропаганде, брак с партийным функционером — на пятнадцать лет старше. Растущая сила, которую некуда было выплеснуть — разве что брошенные в сердцах злые слова всегда сбывались неприятностями для тех, в чей адрес произносились. «Чтоб тебе» — и реально, это «чтоб» случалось незамедлительно и жутко. Ксения всегда получала от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, не стесняясь в пожеланиях не только подлинным недругам, но и тем, кто просто вставал на пути, мешая карьере или личной жизни. Муж был съеден смертельной болезнью в короткие сроки. Впереди был второй брак по расчету — бесплодный.

— Что?.. — ошеломленно спросил Антон. — Алла?..

— Да. Удочерили, ей недели не было от роду. Моя маленькая девочка… Когда я увидела ее, сердце перевернулось. Как будто на себя смотрела, до того похожа — с колыбели! Я думала — доброе дело сделаю, дам ей семью, воспитание, новую жизнь, — все будет хорошо! Но вышло иначе. Аллочка угасала, как свеча. На глазах. А я… я не умела ничего. Мама не учила меня, не передавала. Силы много, чувствую — а дать Алле не могу.

Скривилось старческое лицо, углубились морщины, которые уже было не спрятать и не замаскировать никакими подтяжками кожи. Новикова как будто заново проживала все беды своей семьи.

— Я приехала на поклон. Мама говорила, что вся та часть семьи, Аксинья, ее дочери — все состоявшиеся ведьмы, хотя в голове это не укладывалось. Я привезла Аллочку. Сначала Есения — троюродная сестра она мне, — на порог не хотела пускать. Встретила меня, как врага. Приехала «столичная штучка», выскочка… Она действительно кого-то ждала, чтобы сбросить… А тут мы! Конечно, что Аллочка может помнить, только отрывки, она же не прислушивалась. Это потом я уже рассказала ей все так, как сочла нужным.