Затем подошел к мужчине с татуировкой «Смерть» и полез в его карман. Достал его черный бумажник, который буквально разваливался у меня в руке. Прозрачный кармашек порвался и оттуда выпала черно-белая фотография пожилой пары, которые, возможно, были бабушкой и дедушкой этого бандита, а, может, прадедушкой и прабабушкой. Я взял четыреста долларов и тоже сунул их к себе в карман.

Наконец, я вернулся к толстому русскому со сломанной рукой и носом. Он захрипел, когда я вытащил его бумажник. Тот был сине-красным, и когда я открыл его, то увидел на кармашке для монет изображение американского флага. В бумажнике не оказалось ни фотографий, ни денег. Похоже, мудак — единственный, кто поступил по-умному, не взяв с собой деньги на работу. Зато у него был сотовый телефон в кармане, поэтому я забрал его и спрятал в куртку.

Я встал и кинул бумажник ему на грудь.

— Ублюдок, — бросил я и направился в комнату в доме, которой боялся больше всего.

Я глубоко вздохнул, стоя посреди кухни, и покачал головой. Затем подошел к шкафчикам под раковиной. Быстро порылся в них, убрав толстую паутину, прежде чем нашел то, что искал. Я вытащил большой черный ящик для инструментов из-под кучи заплесневелых кухонных полотенец и поставил его на кухонный стол. И поймал себя на том, что подумал в этот момент о своем брате. Почувствовал, как мое сердце забилось быстрее, но заставил себя выкинуть все мысли из головы. Я открыл ящик с инструментами и схватил мощную дрель.

— Подойдет, — вздохнул я.

Намотав шнур питания дрели вокруг руки, я направился обратно к русскому, который то приходил в себя, то терял сознание. К счастью, он лежал рядом с розеткой, и я улыбнулся. Пришло время «поработать».

Не говоря ни слова, я наклонился, подключил шнур питания и включил дрель. Пронзительный шум эхом разнесся по всему дому и русский, лежащий на полу, дернулся. Он повернул ко мне голову и начал умолять.

— Нет! Нет! Что ты делаешь!

— Хочешь, чтобы я сбегал в хозяйственный магазин за бензопилой? Неблагодарный мудила.

Я взял дрель и направил ее к его голове, пока не вспомнил, что тоже хотел немного «повеселиться». Я встал, подошел к своим черным сумкам, лежавшим у входной двери, и достал оттуда соль.

— Почему Босс и Жарков работают вместе? — спросил я, спокойно подходя к русскому и держа в одной руке контейнер с солью, а в другой — дрель.

— Я не знаю! Пожалуйста! Нет! — русский просил, умолял меня о пощаде, но я не хотел жалеть.

Я спокойно включил дрель в розетку и опустился на колени рядом с русским.

— Даю тебе последний шанс заговорить, — сказал я, включив инструмент.

— Нет! Нет!

Я направил дрель ему в правый глаз и просверлил. Кровь со слизью хлынули из его глазницы, и мужчина закричал в агонии.

— Говори.

Мудак закричал еще сильнее.

Тогда я насыпал соль теперь уже в пустую глазницу.

Воплей стало еще больше.

— Не хочешь говорить? Отлично.

Я отбросил контейнер с солью в сторону и воткнул сверло в его левый глаз, а затем дальше, в череп. Крики бандита мне нравились, поэтому я двигал дрелью туда и обратно, все глубже погружаясь в череп. Осколки костей, куски мозга и кровь брызнули мне на лицо и на стену. Затем я стал просверливать его локти, колени и бедра, пока, наконец, сверло не сломалось.

— Черт!

Я вернулся к своим черным сумкам и вытащил брезент. Развернул его на полу, достал свой пистолет, прицелился в русского и нажал на спусковой крючок, выстрелив три раза. Затем убрал пистолет за пояс, опустился на колени рядом с бандитом и, тяжело дыша, затолкал его массивное тело на брезент. Я завернул его и повторил процесс с двумя другими трупами.

Я нашел скотч в одном из кухонных ящиков и плотно обернул брезенты, словно мумии. Уже собирался вытащить тела наружу и погрузить в машину русских, когда вспомнил про сотовый телефон, принадлежавший толстяку.

Я пролистал его контакты в телефоне, пока не нашел «Ж». Набрал номер и взглянул на три тела, завернутые в брезент.

— Эй, Сергей! Почему так долго?

— Сергей мертв.

— Кто это?

— Начинай замаливать свои грехи, Жарков. Это Зверь. Скоро увидимся.

И бросил трубку.

Глава 23

Я ехал по Мэйн-стрит в «Мустанге» Ганнера.

Днем улица была оживленной. Птицы сидели на крыше пекарни, щебеча над пешеходами. Маленькие дети хватали матерей за руки, отчаянно пытаясь затащить их в кондитерский магазин Аптона. Одна маленькая девочка в ярко-желтом платье, казалось, источала солнечный свет, выкрикивая:

— Хочу конфет! Хочу конфет!

Старики сидели на улице на раскладных стульях, кто-то курил, кто-то потягивал кофе из дорожных кружек. Пожилой мужчина в дешевом сером костюме помахал мне рукой. Я кивнул в ответ.

Я доехал до кафе и припарковался.

На стеклянных стенах кафе красной краской было написано меню. Я прочитал фирменное блюдо: «Мясной пирог от бабушки Нормы, лучший в мире!». Оно все еще было в списке, хотя цена выросла с полутора долларов до шести. На тротуаре перед кафе, в основном стояли домохозяйки и матери-одиночки, большое количество которых невозможно было не заметить.