— Знаю, что ты многим из-за меня рисковал. И не уверена, что по-настоящему отблагодарила тебя, — произнесла Тесс. — Поэтому, мне кажется, будет справедливо, если я немного расскажу о себе. Трудно это сделать просто так, да? Всегда ненавидела эту фразу: «расскажите о себе». Что на это ответить? Рассказать все до мельчайших подробностей? Например, что первый фильм, который я посмотрела, был фильмом ужасов, или что я ударила мальчика по лицу, когда мне было восемь лет, потому что он не дал мне покачаться на качели из автомобильной шины?

Тесс продолжила.

— Или рассказать о своих мечтах, чувствах? А, может, о том, что я написала половину романа, действие которого происходило в стране фантазий, где обычная фермерская девушка отправилась на поиски спасения своей матери из загробной жизни? Это было до того, как мы с Дмитрием приехали в Штаты. Жуть, правда? Это ужасно, просто… ужасно. Поэтому я бросила его писать. Или могу рассказать, что когда-нибудь хотела бы написать другую книгу, которой, возможно, смогла бы гордиться. Могу поделиться тем, что иногда мечтаю стать библиотекарем и что психология — это не моя настоящая страсть. Когда я была ребенком, работа библиотекаря казалась мне самой крутой работой в мире… — Тесс казалась потерянной в своем маленьком мирке и поглощенной мыслями о прошлом.

— Или я буду умнее и просто расскажу о своем цвете глаз, росте, весе и режиме сна. Глаза голубые, рост пять футов четыре дюйма, а вес сто двадцать пять фунтов. По поводу сна добавлю, что, закрыв глаза, мне сразу мерещатся Жарков и Дмитрий, и это прогоняет сон напрочь.

Я глубоко вздохнул.

— Ты много наговорила.

— Тут не почитать. Не посмотреть телевизор… Такое ощущение, что я схожу с ума.

Тесс поставила чемодан на пол.

— Я чувствую себя также, — признался я, потерев глаза. — Но без телевизора наоборот хорошо. Это дает время разобраться во всем дерьме.

— Наемные убийцы много думают?

— Умные убийцы, да.

— А ты один из умных?

— По крайней мере, был таким, пока не спас тебя.

Я закрыл глаза и стал размышлять, как лучше поступить, взяв в расчет тот факт, что в любой момент Босс, криминальная семья Бьянки или русские могли выломать гребаную дверь мотеля.

Мне вспомнился проклятый ключ и загадочное послание: «если все остальное не сработает, и свет превратится во тьму». Какой еще свет? Что за тьма? Какие тайны открывал этот ключ? Он от дома, машины или камеры хранения? «429 Финчли Хэмпстед-Роуд». Эта улица была мне незнакомой. Может, она находилась в Бостоне? Это вообще улица или какой-то код? Было бы самоубийством расспрашивать команду из «Пьяной Гарпии», потому что у меня возникло странное предчувствие, что они знали о происходящем между русскими, мной и Тесс. Мой план должен был оказаться стратегически грамотным, и необходимо его быстро придумать.

Однако меня очень интересовало, что случилось с матерью Тесс, и как она умерла. Если и было что-то, что интриговало меня больше всего, так это то, как умирали люди. Точно так же, как плотник хотел бы знать тип дерева для изготовления предметов, я хотел бы знать все виды смерти.

Открыв глаза, я взглянул на Тесс. День уже клонился к вечеру, и лицо девушки скрывалось тенью. Я наклонился к прикроватному столику и включил ночник. Тусклый желтый свет наполнил комнату. Тесс сидела молча, без всяких эмоций. Я знал, что она о многом думала.

— Тесс?

Девушка вытерла глаза и повернулась. В свете ночника ее слезы слабо мерцали, словно крошечные кристаллики. Я почувствовал к ней странное сострадание, которое ранее не вызывала у меня ни одна женщина. Мне хотелось, чтобы Тесс перестала плакать.

«Но это ведь не все. Ну же, брат, ты же понимаешь, что это нечто большее».

Вот опять зазвучал голос Кевина. Интересно, что подумает Тесс, если я скажу, что слышу голос покойного брата? Она уже считает меня сумасшедшим, возможно, так оно и есть. Я знаю не так уж много наемных убийц, сохранивших здравый ум.

— Как умерла твоя мама? — спрашиваю я.

Тесс задумалась, и несколько мгновений мы сидели молча.

— Знаешь… Я всегда спрашивала себя, что было больнее: смерть мамы или мое похищение?

— У меня не самый лучший опыт в борьбе с эмоциональным дерьмом, но я тебя выслушаю…, — я замолчал в ожидании, что Тесс продолжит.

Девушка положила руку мне на ногу, чуть выше ботинка, и ухватилась за мои джинсы, впившись ногтями в ткань. Это ощущалось странно успокаивающе и гораздо комфортнее, чем должно было быть. Поэтому я не попросил Тесс убрать руку.

— Моя мама…, — сдавленным голосом начала она, — умерла, когда мне было двенадцать лет. Я уже тебе говорила. Но я не рассказала причину смерти. Ее убил мой отец.

— Как?

«А вот это уже интересно», — подумал я.

— Отец был нехорошим человеком, — добавила Тесс, покачав головой. — Все, что я о нем помню — он настоящее зло. Он никогда не оскорблял меня, но бил маму. И не просто бил… а избивал до тех пор, пока она не становилась едва узнаваемой. Из того, что рассказывала мне бабушка, и из того немногого, что я помню, отец превратил жизнь моей мамы в сущий ад. Но она была очень храброй, — в голосе девушки послышались нотки гордости. — Мама, с ужасной кровоточащей раной над глазом, наконец, собралась с духом и пошла в полицию, решив написать заявление и засадить мудака в тюрьму. Но этот трус сбежал.