Была ли я влюблена в Адама? В то время я бы сказала: «Да». Не было ничего, в чем я была бы настолько уверена, без сомнений в подлинности чувств. Став старше, я уже не была столь убеждена. Любовные письма, помолвка, горячие признания в любви — все это теперь казалось таким мелодраматичным. В конце концов, мы расстались таким предсказуемым образом — на выпускном вечере, который проходил в школьном спортзале накануне вручения дипломов.

Мать Адама должна была прилететь позже вечером, и он беспокоился, успеет ли ее самолет вовремя, как она доберется из аэропорта до его комнаты в общежитии, согласится ли она ночевать на его кровати или будет настаивать на том, чтобы спать на полу, как она отреагирует на пышность и торжественность церемонии.

Я была так поглощена собственной семейной драмой, что почти не слушала его. Лорен жила в Нью-Йорке с каким-то своим новым бойфрендом и должна была приехать на следующий день поездом. Мой отец уже прилетел, но я не сказала Адаму, желая свести их общение к минимуму.

— Увидимся утром, — сказала я папе по телефону, и он, казалось, был совершенно счастлив избежать напряженного ужина в «Чили», где он непременно еще раз попросил бы меня пересмотреть учебу в юридической школе.

— Ты меня слушаешь? — спросил Адам, когда мы подошли к спортзалу, увешанному оранжевыми и черными воздушными шарами и увенчанному большой тающей ледяной скульптурой с надписью «2003». Внутри ди-джей играл дрянную танцевальную музыку, и толпы пьяных почти-выпускников толпились вокруг танцпола.

— Угу, — промямлила я, оглядываясь по сторонам в поиске знакомых лиц. Атмосфера казалась отчаянно праздничной. Вот оно — последнее ура, последний запой перед тем, как всех нас изгонят в реальный мир. Начало было для родителей, но выпускной вечер должен был быть для нас. Но все уже изменилось. Это чувствовалось по ошеломленным взглядам людей, по принужденному легкомыслию в их голосах. К этому времени уже прилетели родители, братья, сестры, бабушки и дедушки и другие дальние родственники, и даже если они не были на вечеринке в тот вечер, их присутствие витало в воздухе.

— Я говорил, что хочу, чтобы наши родители встретились завтра, — повторил Адам. — Может быть, мы могли бы встретиться за завтраком сразу после церемонии? Центр Еврейской Культуры делает очень хорошее угощение, и я хотел бы, чтобы мои коллеги познакомились с моей мамой. Там даже будет шампанское!

— Да, — неопределенно ответила я. — Завтра я поговорю с отцом. Возможно, он захочет уехать в Нью-Йорк сразу после церемонии. Видит Бог, моя сестра захочет выбраться отсюда как можно скорее.

— Это очень важно, Энн. Когда еще у них будет возможность встретиться, прежде чем мы поженимся?

— У нас будет много других возможностей, — уклончиво говорила я.

Мы с Адамом говорили о побеге той осенью, возможно, во время одной из моих запланированных поездок в Калифорнию. Он даже осмотрел здание мэрии Сан-Франциско, взволнованно рассказывая мне, как красиво это здание, и как мы могли бы пожениться под ротондой на вершине широкой лестницы. Адам хотел, чтобы наши ближайшие родственники были там, но я убедила его сохранить церемонию в тайне — только мы вдвоем. Позже, когда мы сэкономим немного денег, то сможем устроить прием для друзей и семьи.

— Я просто думаю, что сейчас самое подходящее время, — продолжил Адам. — Все уже здесь.

— Знаю, знаю. Просто моя сестра привезла с собой своего нового бойфренда, и ты знаешь, как она тяжела в общении, равно, как и мой отец. И он уже жалуется на то, что не доверяет своему менеджеру, присматривающему за бизнесом, пока он в отъезде.

— Когда он приехал?

— Сегодня днем, — не подумав, выдала я.

— Он уже здесь? Почему ты не поужинала с ним?

— Я хотела поужинать с тобой, — пробормотала я, чувствуя, что краснею. — Кроме того, он устал и хотел лечь пораньше.

— Мы могли бы поужинать вместе, — тихо сказал Адам. — Почему ты не рассказала мне, что он уже в городе?

— Ничего страшного. Я просто хотела насладиться этим днем вместе с тобой, не переживая из-за отца и всего прочего.

Адам обошел здание сбоку, подальше от шума динамиков, от толпы людей, макающих клубнику в шоколадные фонтанчики и сгребающих креветки с ледяного ложа под тающей ледяной скульптурой. Он остановился у пустой велосипедной стойки под слабым светом фонарного столба. Неподалеку громко гудел генератор, работавший в жаркую июньскую ночь вдвое дольше обычного.

— В чем дело, Адам, что происходит? — спросила я, следуя за ним.

Он сидел, сгорбившийся, засунув руки в карманы. Я коснулась его локтя и почувствовала, как он напрягся.

— Ты злишься на меня? Что я сделала не так?

Адам повернулся и посмотрел на меня. Его волосы отросли, и он убрал их с глаз. Адам не выглядел сердитым, он был расстроен.

— Ты стыдишься меня? — с грустью проговорил он.

— Стыжусь? О чем ты говоришь?

— Не хочешь, чтобы я ужинал с твоим отцом, чтобы моя мать познакомилась с твоей семьей. Ничего мне не говоришь.