— От тебя настолько тошно, что ещё немного, и меня стошнит.

— Я и сам буду рад, если ты меня прикончишь. Но это невозможно.

— Ошибаешься. Просто я пока не разобрался, что здесь к чему.

Мой изначальный подход — всех порубать. Он сработал, но до определенного предела. Следующее, на что хватило воображения, — перековать накопленную боль, что откладывалась в теле годами, в ярость. То есть существует как минимум два подхода: уничтожение и преобразование. Я чувствовал себя слепцом, что бредёт на ощупь по узкой тропе. Катастрофически не хватало знаний и понимания, что здесь и как устроено.

Но тень сама дала мне подсказку. Если она пронизывает мою личность, то это можно представить как дерево с мощной корневой системой. Надо найти корни и порубать их.

Когда я очнулся, на часах было три ночи.

С Неудачником разобрался. Неожиданным для себя образом. Просто задав ему вопрос. Вспомнив это событие, не удержался от нервного смешка. Иногда то, что выглядит стеной, на самом деле является открытой дверью.

— А как ты появился? — спросил я его.

— Ты правда хочешь знать? — поднял он глаза. Впервые на его лице промелькнула заинтересованность.

— Да.

Он показал. Я заново прожил около сотни событий из жизни. Были среди них те, которые никак не ожидал увидеть. Такие, как ощущение ненужности, когда я плакал, а мать не сразу подходила, чтобы дать грудь. Узнать, что подобная ерунда оказывала влияние на всю мою жизнь было тем ещё откровением. Были и всякие мелочи, которые сейчас воспринимались не иначе как глупостью. Так я трёхлетний пытался отнять у старшей сестры игрушку и закономерно проиграл. Рассмеявшись, Али сказал, что я неудачник, и убежала. Тупая детская возня, что породила занозу в моей личности. Были и ситуации посерьезнее, на любой вкус. Начиная с проигрыша другим парням на занятиях физкультурой и в борьбе за внимание девчонок и заканчивая тем, что родная мать носилась за мной с ножом и кричала, что я ошибка и должен умереть.

Десятки коротких мгновений и десятки длинных, которые я перепроживал часами. Повезло, что внутри моего разума время текло быстрее, иначе я проснулся бы через месяц.

Осмыслив этот опыт, прислушался к ощущениям и обнаружил, что чувствую как усталость, так и легкость. Такое бывает после хорошо проделанной работы. Мышцы вроде бы ноют, а на душе — хорошо.

После этого погружения неудачник ослаб. Сдулся, потерял четкость и, когда я к нему вернулся, хватило легкого касания, чтобы он рассыпался. Смешно и грустно. Настолько мощная часть личности существовала внутри меня по большей части из-за глупых ситуаций и неправильных выводов. А ещё из-за привычки.

Жаль, но я чувствовал, что со Злым дела обстоят иначе, и подход нужно будет искать иной. Не в этот раз.

Проснувшись и посмотрев на часы, я лег обратно и снова погрузился в себя.

В самое страшное воспоминание моей жизни. То, что старательно забывал три года.

Опять это число. Если трагические события в городе происходят раз в три года, то как это связано с моей матерью?

Я без труда нашёл то воспоминание и нырнул в него. Это был солнечный день, и я пришёл пораньше с уроков. В первый раз, когда пытался вернуться сюда, бился с могучим змеем. Сейчас же… Ничто мне не препятствовало, я спокойно вошёл в дом, но не увидел себя маленького.

Зато увидел мать. Она сидела на диване, спиной ко мне.

— Курт, подойди.

Я вздрогнул.

Спустя столько времени услышать её голос вновь было больно до рези в груди.

— Поменьше драмы, сын. Не усложняй и без того непростую ситуацию.

Сколько себя помню, мама всегда сочетала в себе серьезность и жизнерадостность. А ещё любила острить, подкалывать и смотрела на многие вещи со здравой толикой цинизма. Но это я понимаю сейчас. А тогда, будучи ребенком, воспринимал ее как сгусток тепла и строгости.

Её голос прозвучал, наполненный насмешкой и толикой грусти. Я прошёл в гостиную и встал напротив.

Это было странно, дико, пугающе и невыносимо трудно, взглянуть на её лицо.

— Садись, сын. Ты так вырос.

Этого не было в воспоминании. Она видела меня сегодняшнего и общалась со мной.

— Кто ты? — спросил я, чувствуя подвох.

— Вивьен Бакер. Второе имя Фемида. Твоя мать. Точнее, мать не я сама, а та, кто меня здесь оставила. Так-то я всего лишь тень, — мама разгладила несуществующую складку на платье.

В тот день она была в платье. Красивая, нарядная, домашняя и уютная.

— Значит, ты ненастоящая.

— Нет, — легко согласилась она. — Но позволь мне говорить так, будто настоящая. Ты же не против?

— А если против?

— Тогда тебе придётся потерпеть, — лучезарно улыбнулась мама.

А я вспомнил, как до всей этой истории было легко крутить отцом и как невозможно ею. Если она что-то запрещала или не хотела, то проще было сдвинуть гору, чем уговорить.

— Зачем ты здесь? — постепенно оцепенение уходило и включались мозги.